Золотой ключ, или Похождения Буратины. Claviculae

Как ни странно, но даже воцарение Морры ничего в этом смысле не изменило. Система не стала более проницаемой для постороннего взгляда, хотя и обрела нечто вроде легальной верховной инстанции или видимой верхушки айсберга. От этого очертания самого айсберга — то есть реально действующей системы власти в домене — не стали яснее. Скорее уж, она породила новые тени и ложные отражения, иногда крайне причудливые. Например, жители Хемуля убеждены, что Морра является "гарантом конституции, реституции и люстрации". При этом никакой конституции ни в каком смысле этого слова в Хемуле нет и — насколько можно судить — введение её не планируется (хотя само правление Морры почему-то именуется "конституционным строем"). Что такое "люстрация" и "реституция", никто не знает и даже не интересуется, полагая, что это известно самой Морре и этого вполне достаточно. То же касается распространённого утверждения, согласно которому Морра "осуществляет общий контроль над процессами": известно около двадцати интерпретаций этого утверждения различными историками и политологами. Что же касается системы доверенных лиц, на которой основана вся хемульская модель, то она стала ещё менее понятной, нежели была до того.

Именно поэтому так ценны любые внешние наблюдения, произведённые на сломе эпох, когда, по удачному высказыванию Йобко, "обнажается историческая почва". В такие моменты даже самые слепые и равнодушные глаза что-нибудь увидят: публикуемая нами эпистола это подтверждает. К сожалению, она обрывается на самом интересном месте. Но и те скудные и противоречивые сведения, которые заключены в ней, дают определённый материал для работы историка. Кроме того, оно наверняка заинтересует и наших читателей — хотя бы как документ своего времени. При всей наивности автора этого послания, оно даёт нам возможность заглянуть в прошлое глазами современника, почувствовать дух эпохи, вдохнуть аромат утраченного времени.

Кель Селевендра, баклан,

научный редактор журнала "История и современность" (Директория).

ТЕКСТ

Индекс: 07 123308

Куда: Московия, г. Нижгород, а/я 12002

Кому: по требованию

Из: анкл. Хаттифнаттов, пос. Приграничный, п/о 12

От кого: Дуглас Баранаускас, п-к п.с.н.

За доставку уплочено. П/о 12, старший письмоводитель Козловский Я.Е. [подпись — Прим. публ.]

Любезный друг, мой дорогой Констанций!

Вопреки Правилам письмовников, настоятельно советующих переносить всё важное в самый конец письма, а то и в пост-скриптум, начну с самого основного.

Итак, я исполнил все Обязанности, возложенные на меня дядей Ираклием, и покинул Хемуль! Это письмо я пишу на постоялом дворе в земле Хаттифнаттов, откудова до наших мест заведено почтовое Сообщение в обычном роде, то есть посредством бэтменов и письмонош. Ах, знал бы ты, как не хватало мне этого ранее! Сколько раз бывало со мной такое: я, весь полный острейших Впечатлений, хватался за перо, чтобы излить обуревающие меня Чувства и Мысли в дружеском письме! И столько же раз холодные мысли об Экономии и Безопасности принуждали меня отступиться от сего Намерения. Ибо между Хемулем и Московией существует лишь Хемульская коммерческая связь, именуемая здесь "телеграфированием". Нет сомнений, она весьма быстра: создаётся даже Ощущение, что между отдачей письма в руки почтового служащего и его получением в Нижгородском Торговом Представительстве ООО "Хемуль" проходит самое ничтожное время. Однако же отдавать в чужие руки письмо без обёртки, совершенно открытое для нескромных взоров, и ещё платить по соверену за слово — всё это совершенно противно самому Духу дружеской переписки; как, впрочем, и то, что письмо попадает к адресату не в сущем виде, а переписанное рукою наёмного писца. Нет слов, как радостно мне выводить пером эти буквы, доподлинно зная, что они дойдут до тебя как они суть, то бишь начертанными моею собственной рукою! И знал бы ты, как тяжко мне было черпать сведения о Нижгородских делах из Хемульской прессы и из телеграфических посланий дяди, в которых содержались лишь деловые Указания. Впрочем, он хотя бы упоминал, что вся моя родня по-прежнему пребывает в телесном Здравии (так что рассчитывать на самомалейшее наследство мне по-прежнему не приходится). Но я не знаю иного, бесконечно более драгоценного для меня, для душевной Жизни моей: как ты жив; как жив наш дорогой Муций; по-прежнему ли варят доброе тёмное пиво в погребке у Ганса; и, наконец. главное — любит ли меня ещё моя Клотильда.