Золотой конвой. Дилогия

И вовремя! Лес внизу был буквально наполнен людьми на лошадях. Разгоряченные кавалеристы выкатывались из-за деревьев, и тормозили лошадей перед стеной крутым валом, и стеной крепости. Некоторые из них стреляли наверх. Дерево дрожало от частых свинцовых шлепков.

— Господи. Да сколько ж их! — Потрясенно охнул рядом Эфрон, и секунду спустя его Маузер зачастил практически непрерывным огнем, стремясь нашпиговать бурлящую внизу человеческую массу.

— Гарткевич! — Отчаянно вскрикнул Медлявский. Он выстрелил вниз из Кольта, — это было как камушек в море. Быстро сунул пистолет себе под мышку, нащупал на поясе подсумок, и выдернул из него круглую ребристый «ананас», — британскую гранату системы Миллса. С натугой выдернул предохранительное кольцо, и швырнул вниз.

Слева со стены замолотил вдруг пулемет Гарткевича, тут же, разом — взорвалась внизу гранта. Лошади завизжали, вставая на дыбы. Бросая с себя живых и мертвых всадников. Кто-то внизу крикнул что-то командное, — было не разобрать. И вся эта многочисленная лошадиная банда вдруг отвернула, и покатилась от крепости вниз, наращивая скорость по склону. Гарткевич подгонял их очередями. Стреляли солдаты Овчинникова. Внизу, перед частоколом еще шевелилось несколько сброшенных конями раненных. Кто-то бежал к деревьям. Эфрон и Медлявский достреливали их из пистолетов. Пули догоняли, и сбивали с ног.

Через минуту, у крепости стало тихо.

— Прекратить! Прекратить огонь! — Выдохнул из себя Медлявский.

— Сбежали, сволочи. — Констатировал Эфрон. — Но сколько ж у них в отряде сабель?!.

На валу стонал, баюкая руку раненный солдат. Двое других пытались стянуть с него шубу, чтобы оглядеть рану. Подбежал к Медлявскому рядовой, вскинул руку с сбитой набекрень папахе.

— Вашбродие… дозвольте… Младший унтер-офицер Овчинников…

— Что? — Переспросил Медлявский.

— Убит. Прямо в переносицу свинцовую невесту словил.

— Кто еще?

— Канюкова тоже убило. Пашутина, вон, в руку поранило.

— Ясно, ясно… — Медлявский вдруг поймал себя на том, что он растерянно бормочет. И это его состояние отражалось на лице солдата. Тут же сказал другим голосом, четким и командным: — Взять пару человек. Раненных перевязать. Убитых сложить внизу. Остальные остаются на стенах.

— Есть! — Козырнул солдат. — Разрешите выполнять?

— Выполняйте.

Шлепнуло, — прилетевшая откуда-то пуля сорвала кончик затесанного колом бревна наверху частокола, рядом с Эфрном.

— Стреляют, бесы. — Буркнул Эфрон.

— Солдаты! — Крикнул Медлявский. — Не высовываться! Ничего еще не кончилось!

Эфрон, пригибаясь, подскочил к Медлявскому.

— Черт возьми, штабс-капитан, — откуда у красных такая прорва людей?

— Не понимаю, — покачал головой Медлявский. — Там, раньше, в лесу. Они должны были просто смести нас таким количеством…

Он поглядел на валявшегося у вала пленного краскома. Тот уже начал слегка шевелиться, и дергал заведенными руками, опутанными коноводским поводом. — А вот мы сейчас у кое-кого спросим!

Медлявский заскользил вниз, по валу, во внутренний двор. Прапорщик Эфрон последовал за ним. Оба подбежали к пленному. Штабс-капитан присел над пленным. Выглядел тот жутковато, скула уже налилась добротным синяком, на разорванной коже виднелась кровь. Кто-то из вязавших красного солдат, нахлобучил ему на голову найденную шапку, под которой виднелись два закрытых глаза. Красный беспокойно подергивался, будто человек в тяжелом, муторном сне, но в себя еще не пришел.

— Может, вы его совсем того? До травмы черепа? — Предположил Эфрон.

— Приложил как смог, — признался Медлявский — не было времени силу вымерять. Ну-ка…

Медлявский взял горсть снега, и насыпав в ладонь, хлопнул ей красного в горяченное, разгоряченное лицо. Тот фыркнул, задергался, засучил ногам. И, и с ошалелым лицом разом открыл глаза. Один зеленый, — ясный. И один побежденный синяком, — щелочкой. Взгляд красного заметался, и наконец сошелся на штабс-капитане.

— Не дергайтесь, товарищ, камрад, или как вас там, — предупредил Медлявский. — Вы в плену.

Краском глянул на Эфрона, вернулся к Медлявскому. Посмотрел смело.

— А ты офицерок, — жила! Отоварил меня, — как поп проповедью. Башка трещит, будто гулял три дня… — Краском тряхнул головой. И тут же болезненно поморщился.

— Отвечайте на вопросы. — Глядя ему в глаза сказал Медлявский. — У нас времени мало.

— Да? — Ухмыльнулся красный. — Зато я уже никуда не тороплюсь.

— Что вы за отряд? — Не вступая в пререкания гнул свою линию Медлявский. — Кто такие?

— Советские общинники.

— Кто вас послал?

— Совгубком, по просьбе урало-сибирского бюро ЦК, вот кто.

Медлявский с Эфрном переглянулись.

— Никогда про таких не слышал? А вы?

— Тоже, в первый раз. — Пожал плечами Эфрон. — Развелось всяких партий, как мондавушек у бляди в сраму…

— Это в голове у тебя мондавушки, охвостье колчаковское — Спокойно возразил красный. — А совгубком — это есть народная власть.

— Ладно, народоволец… Зачем за нами шли?

— Известно, зачем. — Усмехнулся красный. — Чтобы вернуть трудовому народу украденное вами золото.