Золотой козленок

- Тогда не желаю, - Жульдя-Бандя обозначил это рукой, другою отхлебнув из горлышка пива.

- Жулик, я не врублюсь, - какого хрена мы сюда притарахтели? - Фунтик, сменив тему, на время отложил журнал.

Дружок разверз пасть чемоданчика-дипломата из крокодиловой кожи. Принялся шарить за перегородкой. Отправил вопросительный взгляд на пролетарское ложе. Сознавая, что Фунтик, даже потенциально, не мог быть причастен к исчезновению записки, вытрусил содержимое на кровать. Проверил в карманах брюк. Отправил на шконку у окна на этот раз уже утвердительный взор.

- Малявы нету, - он без всякой надежды нырнул пальцами в кармашек футболки, - как сквозь землю провалилась, - принялся напряжённо вспоминать: - Скуридин Пётр… Алексеевич… А знаешь, Фунтик… - Жульдя-Бандя посмотрел на кореша, - это меня Степанида отвела…

- Степанида?! - Фунтик хихикнул, впервые услышав столь оригинальное женское имя.

- Бабка моя по отцу. Ей за девяносто, - Жульдя-Бандя молча принялся загибать пальцы, уточнив, - девяносто два. Её все боятся… как огня. Она ни в бога, ни в чёрта не верит. Даже дед Степан, бывало, шумнёт на Степаниду, так у него - или зуб…

Фунтик оборвал:

- Это твой что ли? - рассказчик утвердительно кивнул. - Дед Степан и бабка Степанида?

- Степан Иосифович - уже еси на небеси, - Жульдя-Бандя, разменяв четвёртый десяток, только сейчас с удивлением отметил, что не знает отчества родной бабки и никогда ни от кого его ранее не слышал.

- Степанида была богатая невеста: нанимали работников. А в вашей родословной были помещики?

- Почему были? Есть и сейчас, - Фунтик хихикнул. - Князь Юрий Поляков, - он обозначил себя рукой.

- Ветви генеалогического древа князей мира сего устремляются к звёздам, а пролетариев и колхозников - в навоз.

- Жулик, давай бомбанём упакованную фатеру! - оживился темпераментный, жаждущий действий южанин.

Жульдя-Бандя тяжело выдохнул, надувая щёки, как теряющая самообладание мамаша над корпящим над уравнением школяром:

- Вы, гражданин Поляков, типичный одесский жулик, но тута вам не там. Здесь вам не Одесса. Здесь вам культурный цивилизованный город - историческое наследие России. Здесь ваши бульдожьи манеры мирное население просто-напросто не поймёт, - Жульдя-Бандя вскрыл очередную бутылку «Ячменного колоса», дабы процесс просвещения не казался столь утомительным.

В нём проснулся философ:

- Сейчас это не модно. Время хамов, бандитов и хулиганов уходит в прошлое. Здесь люди желают быть ограбленными вежливо, красиво и интеллигентно: «Сударыня, извините, пожалуйста! Вы не могли бы одолжить мне содержимое вашей сумочки? А ещё - вот эти изумительные серёжки и колечко с бриллиантиком. Я подарю их маме на день рождения. Премного благодарен. Привет родителям. Всех вам благ, счастья, здоровья и т. д. и т. п.». Никакой суматохи. Никто не визжит: «Держи вора!» Всё культурненько. Никакой паники. Люди без особого сожаления расстаются со своим прошлым. Им даже немного жаль прощаться с такой порядочной высокоинтеллигентной сволочью…

Фунтик, в это время сделавший очередной глоток, прыснул, оросив «усыпальницу» пивным аэрозолем. Дружок, решив придать сказанному поэтической окраски, запел словами известного питерского барда:

- Пардон, мадам, снимите ж ваше ожерелье, ну-ну, не плачьте, я ж вас до смерти жалею! Снимите ж, будьте так добры, вас умоляю, прошу учесть, шо два раза не повторяю…

Смех снова нарушил патриархальную тишину утлого жилища старого еврея.

- Так вы, гражданин Поляков, предлагаете бомбануть хату? - Жульдя-Бандя с прокурорской строгостью взглянул на собеседника. - Упакованные хаты сегодня как минимум снабжены сигнализейшн и видеокамерами. И этот крохотный огрызок человеческого гения мгновенно зафиксирует вашу глупую рожу на плёнку, которая будет служить основным аргументом для изоляции вас от деградирующего общества. Общество..- он предупредительно возвысил указующий перст, - не любит дураков…

- Дюже умных, кстати, оно тоже не любит, - вполне логично заметил Фунтик, разумея, естественно, дружка. Он вперил взгляд в глобус на тумбочке, у изголовья, изучающе, стал вращать его то в одну, то в другую сторону, будто подыскивая место для эмиграции…

- Вы не читали «Гарики на каждый день»? - Жульдя-Бандя отправил на модернизированный топчан вопросительный взгляд, зная наверняка, что тот не читал: - «Не в силах жить я коллективно, по воле яростного рока: мне с идиотами противно, а среди умных - одиноко». Вполне с вами согласен, дитя моё, но смею заметить, что умных оно вынуждено терпеть, поскольку умные нынче относятся к исчезающему подвиду. К сожалению, сударь, вам никогда не удастся переступить эту тонкую грань.

- Это ж почему же? - совершенно искренне поинтересовался обладатель пролетарского ложа.