Золотой Крюк

— Ой, крыса! — заверещала Елена, отлетев в сторону, потом немного отдышалась, вспомнив, что у ее отца никогда не было привычки расхаживать по квартире, держа в руке крысу за хвост.

— Это не крыса, а чей-то ботинок. У тебя были гости?

— Ну да, на чай заглянули. — Елене не хотелось рассказывать про визит бандитской троицы, папаша мог и на причитающиеся ей 200 тысяч лапу наложить. — Давние приятели по институту.

— Судя по ботинку, очень давние, — Бородянский покрутил в руке изделие.

— Ой, убрать не успела. Один, когда уходил, туфли забыл. С кем не бывает, правда?

— Разумеется. От тебя иногда голову потерять можно, не то, что туфли. Что прикажешь с этим сделать? Сдать в музей?

— Лучше я выброшу, не стоит позориться перед музейными работниками. Кстати, знаешь — моего бывшего муженька обчистил какой-то слесарь. Деньги унес.

— Да ты что! Не везет ему. А им было что воровать. У него в "Золотом Крюке" дела идут неплохо. Пока…

— Что? Ты все-таки дал ему разрешение на проект? Ты же обещал! — воскликнула Елена.

— Да нет, погоди, — Лев Семенович сообразил, что сболтнул лишнего. — Я ему такую смету соорудил, он на ней разорится окончательно! А деньги получу я. Ты же хотела новый "джип", правда?

— Я на нем Чеботареву цветы на могилу возить буду, — пообещала Елена. — Ой, смотри, он тебя обдурит. Я чувствую.

— Чувствуешь, значит, существуешь… А я чувствую усталость поле рабочего дня, — настроение у Бородянского испортилось, и он разозлился на дочь. — Может, чем учить жизни, ужином меня накормишь?

— Только не здесь — в столовой. Стол завтра надо продезинфицировать, — и перехватив удивленный взгляд отца, Елена добавила: — у одного из приятелей грипп был, понимаешь?

— Ну, ясно, как днем, — кивнул Лев Семенович, подозревающий, что дочь что-то недоговаривает. Но решил повременить с расспросами. Его голову занимали другие проблемы.

— Между тем программа банковских переводов была закончена и приведена в действие. Первый перевод средств из эстонского банка пришел через три дня после утверждения Бородянским сметы утилизации завода. На счет поступили пятьсот тысяч долларов — Пашка полностью проявил свои хакерские способности, из Москвы никому не пришлось выезжать, и деньги не заблудились в пути. За первым переводом последовал второй, третий… В эстонском банке обнаружили, что через их счет прошли крупные суммы, только три месяца спустя, еще через месяц решили дать телеграмму в банк, из которого сумма вышла, для уточнения ситуации, еще через неделю телеграмму и в самом деле отправили. Причин для особого беспокойства не нашли — их никто не обокрал, даже процент за банковский перевод был аккуратно оплачен. Впрочем, к тому времени все это уже перестало иметь значение. Пашке за хитроумный маневр выплатили обещанную премию, которую он тут же израсходовал на новую микросхему для своего компьютера.

Из полученных полмиллиона на строительство необходимых цехов Бородянский выделил двести. Чеботарев, заглянувший к нему выяснить, что именно в первую очередь будет строиться, выглядел не очень довольным жизнью. "Плакали твои денежки", — посмеивался про себя Бородянский. Он по прежнему отдавал Чеботареву приказы, как раньше — пойдешь туда, получишь такой-то товар, камень-кубик привезут отсюда, это — отсюда. Заказы, естественно, расползлись по предприятиям, где Бородянский имел либо пай, либо близких знакомых. На оставшиеся триста тысяч Бородянский распорядился приобрести саженцы баобабов для озеленения заводской территории. Чеботарев, увидев счет, сам позеленел и на минуту забыл наставления Марины:

— А это не чересчур, Лев Семенович?

— Ну что ты, Сережа, мне для здоровья трудящихся ничего не жалко, — ласково ответил Бородянский. — Но ты тоже посади там что-нибудь, а то когда еще эти саженцы из Бурунди приедут…

Что означало, что саженцы не приедут, скорей всего, никогда. Вообще неизвестно, растут ли в Бурунди баобабы! Вспомнив этот разговор, Бородянский усмехнулся и принялся за поданный Еленой ужин.

Завод между тем строился. За это время экскаватор вырыл котлован, который стали превращать в фундамент. Удалось использовать и неразворованную часть прежнего фундамента. Первые цеха стали обрастать стенами, затем предстояло возводить офисные помещения. Бригады мастеров на объекте трудились день и ночь под присмотром Палыча, который гонял рабочих безжалостно, будто военнопленных, а также лично проверял качество поступающих стройматериалов днем и охранял их от потенциальных расхитителей по ночам. Впрочем, рабочим платили исправно, и они были не в обиде, а Палыча, как любого прораба, терпели как необходимое зло.

— Сплошные нервы, а зарплата маленькая, — пожаловался он Витьку, и тот незамедлительно удвоил ему жалованье. Палыч немного обиделся на то, что Витек лишил его возможности ворчать, и в процессе работы стремился найти новый повод для проявления своего неудовольствия.