Золотой лебедь в бурных водах. Необыкновенная жизнь Десятого Кармапы

Путешествие Далай-ламы в Китай в сопровождении свиты, подобающей главе государства, продолжалось девять месяцев. С китайской стороны состоялась большая дискуссия о необходимом протоколе встречи Далай-ламы: следует ли императору отправиться за Великую стену, чтобы приветствовать духовного лидера Тибета, какие титулы и дары поднести ему и так далее. Далай-лама прибывал в имперскую столицу только на два месяца в конце 1652 – начале 1653 года. Он описывает свою первую встречу с императором Шуньчжи следующим образом[58]:

«Император сошел с трона и приблизился ко мне. Я был на расстоянии около десяти вытянутых рук от него. Он подошел ко мне и взял меня за руку. Его переводчик спросил меня: „Как Вы?"

Император сидел на троне высотой примерно по пояс. На расстоянии вытянутой руки был трон для меня, высотой чуть ниже трона императора. Когда подали чай, он просил меня сделать глоток первым. Я указал на то, что это неподобающе. Тогда мы начали пить одновременно…

Меня поселили в доме, специально построенного для обладающего титулом „Далай-лама"»[59].

На обратном пути в Тибет Далай-лама получил от императора Цин документ в золоте, дарующий титул, который Далай-лама называет джаса[60] (подтверждающая грамота), и золотую печать. В своем дневнике он описывает это событие следующим образом[61]:

«Я получил от императора титул на длинном сложенном листе золотой бумаги. Каждая складка была шириной с четыре полупальца[62] и длиной с вытянутую руку. Всего было пятнадцать складок.

Титул гласил: „Рай на Западе, живущий достойно и счастливо, все чувствующие существа, как одно, под небом Буддадхармы [63]".

Джаса и печать были написаны на трех языках (китайском, монгольском и Тибетском) для того, чтобы все люди на Западе знали об этом (т. е. о джасе и печати). Их мне поднесли с большой церемонией.

То, что было написано на печати, перевел (для меня) монгольский переводчик, но перевод был плохим. То, что было написано выше, переводил ученый китайский переводчик.

Когда я получил печать и джасу, в благодарность к Дод Кхам Ванг Чугмар (Махакали) я написал благопожелательную молитву для нее, поставил первый (оттиск) печати (на молитве) и поднес это ей».

Один из поступков Далай-ламы в конце его жизни свидетельствует о том, что джаса была для него значима. Незадолго до смерти он написал завещание, передавая власть Сангье Гьяцо, своему премьер-министру, или Деси. Этот документ он, как известно, повесил на стене дворца Поталы вместе с отпечатками рук и джасой, полученной от императора Цин. Он хотел передать Сангье Гьяцо политическую власть и авторитет, и бумага от императора их усиливала.

Существуют различные трактовки значимости путешествия Далай-ламы к императорскому двору и принятии им джасы[64]. Некоторые историки, особенно современные китайские, утверждают, что это путешествие указывает на почтительное отношение к Китаю, а посему показывает, что Тибет зависел от последнего. Как бы то ни было, ни в одной из исторических записей нет четкого указания на то, что Тибет был под властью или контролем Китая во время жизни Пятого Далай-ламы. И все же, после его смерти Сангье Гьяцо скрывал это событие от двора Цин в течение пятнадцати лет. Когда китайцы узнали об обмане, они отправили своих людей в Лхасу и казнили Сангье Гьяцо. С этого момента Китай постепенно увеличивал контроль над Тибетом.