Золотой Лис. 1-2 часть

Забегая чуть вперёд, можно поведать, что сей отпрыск славного рода угадал точно. И наутро крестьяне, уныло месившие ногами осеннюю грязь, вдруг обнаружили исходящий из истомлённых солнцем виноградников тот самый, единственный и неповторимый аромат. А ещё еле заметное мерцание, охватывавшее на миг каждую гроздь, стоило её только срезать. Слух о том пронёсся по всему баронству со скоростью раздуваемого ураганом пожара. На сбор урожая, ещё вчера казавшегося никчемным и ненужным, высыпали все — от мала до велика.

Работали чуть больше даже, нежели просто от зари до зари. И нередко можно было видеть, как истомлённый непрерывным трудом человек или хоббит опускался прямо меж лоз. И лишь чуть переведя дух и дождавшись, пока отойдут сведённые судорогой руки, вновь принимался за нож и особые, крючком изогнутые ножницы…

Но, всё то было потом. Уже наутро. Утро, которого ещё следовало дождаться и которому только предстояло наступить. Да и наступит ли? Право, когда за спиной маячит тень разгневанного эльфийского ярла, не стоит строить планы даже на ближайшие полчаса. Весьма опрометчиво, знаете ли — если не сказать, бесполезно.

А сейчас, когда Ридд набрался не столько смелости, сколько нахальства и вознамерился не без известного трепета внести на своих руках красавицу — да не куда-нибудь, а в двери баронской опочивальни — с лестницы раздались шаркающие шаги. Затрепетал красноватый и дрожащий, так непохожий на феечкино сияние, свет масляного фонаря.

— Господа грабители — если вы вознамерились тут чем поживиться, то сообщу, что всё ценное уже увезено коронерами в Нахтигейл, в королевскую казну. И лучше бы вам удалиться, не дожидаясь, пока прибудут стражники, — шамкал и бубнел скрюченный старикашка, кроме фонаря в руке для вящей храбрости вооружившийся ещё и кочергой.

В другое время обернувшийся через плечо Ридд нетерпеливо послал бы старого слугу куда подальше, а то и попотчевал бы ударом дворянской десницы. В четверть силы, разумеется, и по плечу.

— Глаза разуй, Патрик! И уши прочисть, если не расслышал колокол под воротной аркой.

Согбенный старикан подпрыгнул на месте, растеряв из рук свои причиндалы, словно ему ещё в детстве стегнули крапивой по извечно страдающему за шалости месту, и прислушался к этому возмужавшему голосу.

— Ох, пресветлый Динас, а я-то думал, что померещилось аль ветер шалит, — слуга бухнулся на колени и с хрустом то ли в коленях, то ли сора под ними, пополз к парочке. — Милорд Риддерик, уж не прогневайтесь — да никто ведь вас уж давно и не чаял…

Ридд содрогнулся. Никто и никогда не называл его так. И даже в самых смелых мечтах он не поднимался выше офицера в королевской армии или капитана торговой калоши — обычные пути для бастардов — если не жрецом в храм или глотать книжную пыль где-нибудь в научном заведении, куда охотно принимали младших сыновей дворян.

И как же страшно оказалось вблизи увидеть эти слезящиеся стариковские глаза. Дрожащие, скрученные возрастом и подагрой руки.

— Встань, Патрик, я ещё не твой барон… пока. Да и за верную службу наказывать никак нельзя?

Но упрямый старик всё же дополз к своему объявившемуся не иначе как из перисподней благодетелю. Сослепу едва не облобызал вместо господской руки сапожок эльфийки, сердито отпихнул его. А затем… Ридд никак не думал, что слёзы с этой прижашейся к ладони дряблой щеки могут так обжигать. И что это доверие, эту надежду надо оправдывать куда сильнее, нежели даже августейшую волю. Всею твёрдостью души и целеустремлённостью деяний. Ведь старый мажордом служил ещё отцу. А его отец, соответственно, деду — и так далее. Все они были Патрики, все профессионалы с хорошей репутацией, и потому гордились оной династией ничуть не меньше, чем господа своей пышной баронской родословной.

— Ладно, будет тебе, — примирительно и расчувствованно проворчал Ридд, когда слуга с сомнением втянул носом воздух возле сребряношпорого сапожка притихшей Меаны, но на всякий случай облобызал и его. — Сейчас приготовь мне спальню. А на завтра оповести крестьян, найди слуг и начинай приводить замок в порядок. И ещё…

После сообщения, что через несколько дней молодой лорд отбывает на коронацию к новому монаху, и что славному баронскому роду Фернандо никак нельзя ударить в грязь лицом перед какими-то там графьями с маркизами, слуга часто-часто закивал. Получив столь ясное и недвусмысленное руководство к действию, старый мажордом преобразился. И даже спина приобрела какую-то горделивую осанку, когда он с кряхтением поднялся на ноги.

Ридд и принежившаяся на его руках Эльфийка с любопытством смотрели за работой потомственного мажордома, который в своём деле оказывался мастером куда там волшебникам.