Золотой лук. Книга II. Всё бывает

Тридцать семь снаружи, шестнадцать внутри. Бараньи рога капителей. Легкость, изящество. Пентеликонский мрамор. Колонны уходят во тьму: роща, посвященная мертвецу. Стволы мерцают, отражают лунный свет. Черное и белое. Белое и черное.

Портик вокруг источника Пирена.

В роще бродит белая тень. Приближается к чаше фонтана, отдаляется. Я прислушиваюсь, рассчитывая уловить цокот копыт. Нет, не слышу. Неважно. Главное, Афина не обманула. Пегас здесь; я тоже здесь.

Все как шесть лет назад.

Третий раз я прихожу к источнику. Нет, четвертый. В первый раз я узнал, что не вышел из чресел Главка, а был принят в семью. Во второй раз я напоил своей кровью воду в чаше, прощаясь с Пиреном перед бегством из Эфиры. В третий раз я охотился на Пегаса, а встретил Афину.

Что случится сейчас? Что я узнаю, куда пролью кровь, кого встречу?!

Стою, медлю.

Луна прячется за облаками. Тень бледнеет, легко представить, что это вовсе и не конь. Я иду через площадь. Не прячусь. Сейчас он улетит.

Не улетает.

Фыркает. Слышу.

Чем это пахнет? Водорослями? Морем?

Океаном?!

Останавливаюсь. Стою. Журчит вода в чаше. Струйка взлетает, падает, окутывается брызгами. Пегас бьет копытом. Во время нашей прошлой встречи он сломал дубовую доску настила. Сейчас доска остается целой. Просто удар, предупреждение.

Я приближаюсь. Вот и колонны.

— Пегас?

Дышит. Сопит. Прядет ушами, даже отсюда видно.

— Иди ко мне, не бойся.

Если он начнет расти, ломая колонны, грозя обрушением крыши, я крикну ему, чтобы он прекратил. Помню, это помогло. Поможет ли теперь?

— Хочешь, я сам подойду?

Яростное ржание сотрясает мир. Гром копыт перепахивает площадь от края к центру. Вне себя от испуга, не понимая, что делаю, я падаю на колени. Вероятно, это и спасает меня. С разгону, не задержавшись ни на мгновенье, Агрий в прыжке перемахивает через хозяина — так, словно у Агрия тоже выросли крылья! — и мчится дальше, к источнику, портику, чаше.

К Пегасу.

— Агрий! Стой! Назад!

Впервые мой лев не слушается меня. Я звал чужого жеребца, шел к нему, предлагал дружбу. Я нанес Агрию обиду, как если бы ударил верного спутника копьем в самое сердце. Привязь? Агрий порвал ее легче, чем атлет рвет гнилую тряпку. Пегас? Сейчас этот белый наглец узнает, кто здесь вожак. И хозяин узнает, поймет, оценит.

Устыдится.

— Остановись!

Поздно. Ты стар, Агрий. Но даже верни тебе боги молодость, былую силу…

Пегас и не думает увеличиваться. Когда Агрий уже налетает на него, норовя вцепиться зубами в холку, крылатый конь быстрее молнии разворачивается к Агрию задом. Впервые вижу, чтобы конь двигался как верткий хорек. Боевой молот бьет вожака эфирских табунов в морду. В первый момент мне чудится, что копыто задело Агрия легче легкого, едва коснулось. Сейчас я кинусь между драчунами, растащу, успокою. У меня всегда получалось справляться с жеребцами, даже в период гона; это не первая драка, которую я разниму…

Не издав ни звука, Агрий падает как подкошенный.

— Агрий!

Забыв о Пегасе, бегу к своему коню. Падаю на теплое, еще не начавшее остывать тело, шарю руками. Ищу волшебное место: достаточно его тронуть — и Агрий шевельнется, встанет, с недоумением заржет, разбудит весь акрополь. Волшебства нет, конь мертв. Единственный в мире конь, которого я называл своим. Я был табуном, но это не в счет. Что же ты наделал, серый лев; что же я наделал, променяв тебя на Пегаса?

Мягкие губы тычутся мне в затылок. Жаркое дыхание гуляет по шее и плечам. Еле слышно постукивают копыта о доски настила. Вставай, говорят копыта, губы, дыхание. Вставай, не надо печалиться. Ослепнув от слез, я поднимаюсь, оборачиваюсь.

Пегас фыркает мне в лицо.

Я ничего не вижу. Мои ноги едва удерживают вес тела. Мне кажется, нет, я уверен, что это не Пегас. Это Агрий, верный Агрий восстал из мертвых. Сменил масть, сделался белым, обрел новую молодость, но остался прежним: тем, кто первым подставил мне свою спину, приглашая взобраться и рвануть галопом по весенней долине.

Обнимаю коня за шею. Прижимаюсь тесней тесного.

Пегас еле слышно ржет.

Давай, говорит он. Вот моя спина. Крылья? После смерти у душ вырастают крылья. У всех смертных душ, Агрий не исключение. Садись, всадник! Как-нибудь разместишься, крылья не помеха. Забирайся и рванем галопом по небу, как по весенней долине…

Хорошо, соглашаюсь я.

Достаю из-за пазухи золотую уздечку.

И впервые слышу, чтобы конь кричал как смертельно раненый человек.

Стасим Знак согласия

— Что ты наделала?!

Гермий и не помнил, когда он в последний раз кричал.

— Зачем ты дала ему уздечку?

— Он поймает мне Пегаса, — Афина была непоколебима.

— Его не тронула Химера!

— Чепуха, случайность. При первой встрече она едва его не сожгла. Ты был для нее более лакомой добычей, вот она и кинулась за тобой.

— Его не тронула Гидра!

— Гидра была сыта, — отрезала Афина. Чувствовалось, что спор ей наскучил. — Когда змеи сыты, они ленивы и неагрессивны. Тебе ли этого не знать?

Копье указало на жезл Гермия.

— Его не тронул Орф!

— Ты сам говорил, что пес кинулся на него.

— Пес кинулся на ликийцев! Когда парень исчез…