Золотой мост

И выполнила обещание. Игра оказалась замысловатая, но спустя какое-то время я по крайней мере освоила основные ходы. В колоде тридцать две карты со знакомыми мастями – крести, пики, червы и бубны, из которых восемь остаются лежать закрытыми в центре, а остальные раздаются двум игрокам. Затем каждый игрок может заменить часть своих карт, вытягивая новые из лежащей в центре колоды, а в конце по довольно непрозрачной схеме подсчитываются очки. Затем игроки ходят по очереди, выкладываются карты одной масти, и взятку забирает тот, у кого старше козырь. После этого повторным подсчетом очков определяется победитель. Игра показалась мне чем-то средним между покером, ромме и скатом, но ни в одну из них я толком играть не умею, поэтому делала довольно много глупостей. Мари постоянно выигрывала, настроение ее все улучшалось.

Где-то к полудню объявился наконец и дед Анри. Опираясь на трость, он прохромал в гостиную и с любопытством заглянул в мои карты.

– Ну, и кто же выигрывает?

– Я, – сообщила довольная Мари. – Но Анна несколько раз меня чуть не обыграла.

Она сказала это лишь для того, чтобы я не выглядела полной дурой. На самом деле я каждый раз проигрывала с разгромным счетом.

Дед Анри подмигнул нам.

– Неужто вы весь белый день так и собираетесь дуться в карты? В такую чудесную погоду! Как насчет того, чтобы отправиться в карете в Булонский лес? Я велю запрягать?

– О да! – Мари радостно захлопала в ладоши. – Прекрасная идея, дедушка! Мы можем устроить там пикник на природе! – Она озабоченно взглянула на меня. – Но перед этим тебе нужно переодеться. Я не хочу, чтобы ты разгуливала в этом старом тряпье.

Притащив в свои покои, она одела меня в солнечно-желтое платье, которое сидело на мне так же безукоризненно, как и вчерашнее. Как выяснилось, за это время портниха уже укоротила все наряды, которые Мари отобрала. Кроме того, Мари велела приготовить мне другую комнату, прямо напротив своей. Она была обставлена дорогой изящной мебелью, включая венецианское зеркало в вычурной раме с завитушками. Стены были обтянуты кремовым шелком, а полог кровати украшали воланы с вышивкой. В такой комнате могла бы жить какая-нибудь сказочная принцесса, вся эта роскошь казалась мне почти нереальной. Я бесконечно благодарила Мари, но она и слышать ничего не хотела.

– Ты мне как сестра! – сказала она, похоже, совершенно серьезно. Я знала, что это чувство продиктовано ее подсознанием, и поэтому тут же почувствовала укол совести, ведь она мне тоже была очень симпатична. Казалось, для Мари и деда Анри было самым обычным делом брать меня с собой в запряженную четверкой лошадей карету и везти на прогулку за город.

Когда западные ворота города остались позади, двигаться стало проще. У кареты были хорошие рессоры, и тряска не доставляла больших мучений. Время от времени на прямых участках дороги кучер щелкал хлыстом, и тогда мы мчались еще быстрее. За городскими стенами природа оставалась почти нетронутой. Из открытого окна кареты кое-где виднелись небольшие крестьянские дворы, но здесь, за пределами города, следы цивилизации попадались редко.

Дед Анри задремал, и я заметила, что у меня тоже глаза слипаются. В какой-то момент заснув, я погрузилась в кошмар: я мчалась в ночи, преследуемая убийцей без лица. Я все бежала и бежала, но мне не удавалось уйти от него, как бы я ни старалась. В затылке у меня зудело и горело со страшной силой, убийца был совсем близко!

Наконец, тяжело дыша, я встрепенулась. В затылке по-прежнему зудело, такой глубокий след оставил этот сон. Зуд не собирался проходить, сохранялось и ощущение преследования, так что я даже в тревоге выглянула из окна проверить, не едет ли кто-нибудь за нами. Но там никого не было. Мари, читавшая книгу, взглянула на меня с легким недоумением:

– Анна, все хорошо?

– Все прекрасно, – заверила я. – Просто мне приснился безумный сон.

– Со мной такое тоже часто бывает, – призналась она. – Вот только этой ночью я во сне зашла в какую-то странную огромную птицу, полую внутри. Птица поднялась в воздух и полетела за море.

Услышав эту историю, я вздохнула. Видимо, у Мари воспоминания о прежней жизни перепутались со снами. Хотелось надеяться, что сон был хотя бы приятным.