Золотой петух. Безумец

— Почему нельзя? — возразил первый. — Не они ли несколько дней назад принесли воду и выпили ее тайком от нас!

— Они поступили плохо, но мы им должны показать пример солдатской дружбы.

Разговаривая, они вошли во двор казармы.

— Вода!.. вода!.. — раздались крики, и сразу же молодых ополченцев окружила толпа.

Трудно описать ликование, охватившее людей при виде бурдюка с водой. Расталкивая друг друга, каждый норовил первым утолить жажду.

— Зажгите факел и не толпитесь; каждый получит свою долю, — сказал юноша, опуская бурдюк на землю.

Факел зажгли. Его слабый свет озарил возбужденные лица людей.

Юноша армянин взял маленький стакан и стал разливать воду. Она была мутноватая и затхлая. Раздался чей-то голос:

— Какой неприятный вкус у воды!

— Пей, — сказал стоявший тут же Петрос, — разве ты не знаешь, что курды подкрашивают воду.

— Как это подкрашивают?

— Они подкрашивают ее нашей кровью… Вы бы поглядели, сколько трупов валяется возле источника…

Людей мутило, по жажда пересиливала, и они пили мутную воду, разбавленную человеческой кровью… Один из них даже отважился пошутить:

— Это нам на пользу, авось здоровее будем!..

Вновь загремевшая пушечная канонада положила конец шуткам. На крепость посыпались ядра. Одно из них взрыло землю в нескольких шагах от того места, где люди утоляли жажду, и разорвалось на множество смертоносных осколков.

В это время в одной из комнат крепости, где некогда помещался турецкий комендант, Штоквич собрал своих офицеров на военный совет. Здесь же были и командиры армянских и тюркских ополченческих дружин. Горевшая на маленьком столе лампа тускло освещала их нахмуренные и озабоченные лица.

В последние дни было получено несколько писем из неприятельского лагеря, в которых осажденным предлагали сдаться. Письма посылал закоренелый враг русских — сын известного Шамиля, генерал-лейтенант Шамиль, адъютант его высочества султана. Его последнее письмо, полное угроз и посулов, было предметом обсуждения военного совета.

— Живыми мы не сдадимся, — сказал Штоквич.

— Если осада продлится еще несколько дней, мы не в силах будем больше сопротивляться, — начал один из офицеров.

— У нас безвыходное положение, — подхватил другой, нет ни хлеба, ни военных припасов. Не пойму, чего медлят эти глупые курды, почему они не идут на приступ?

— Да, мы поступили неблагоразумно, — со вздохом заметил один из офицеров.

— Бесполезно сейчас сокрушаться о прошлом, лучше подумаем, как нам быть дальше, — сказал председательствовавший на военном совете Штоквич, который во время осады имел полномочия главнокомандующего. — Живыми мы не сдадимся, — повторил он.

— Если не подоспеет помощь, мы пропали, — заявил один из ханов.

— Мы не в силах больше ждать, — проговорил бек, сидевший тут же, — я считаю, что надо открыть ворота крепости и попытаться прорвать вражеское кольцо, а тогда одно из двух — или свобода, или смерть.

— Последнее более вероятно, — заметил начальник армянских ополченцев, — и это принесет ужасные бедствия. Сейчас наша крепость служит преградой продвижению турецких войск, но если мы ее сдадим, то путь башибузукам Измаила-паши будет открыт, и они через несколько дней без труда овладеют Эриванью, Нахичеванью, а возможно, пойдут и дальше. Местные мусульмане, как мне известно, с нетерпением ждут прихода этих непрошеных гостей, а армяне-христиане безоружны. Для защиты нашего края оставлено небольшое войско, главные силы сосредоточены сейчас под Карсом. Пока они придут на помощь, турки всех уничтожат.

Слова армянского офицера возмутили хана, и он сердито заметил:

— Вы не доверяете всем мусульманам?

— Мои подозрения имеют основания. Я располагаю фактами. Сейчас среди курдов, осаждающих крепость, есть много зиланцев[22], которые до войны были русскими подданными. А в Нахичевани какой-то полоумный мулла каждую ночь видит во сне, что ислам скоро завоюет всю страну.

Комендант прервал спор.

— Надо защищаться до последнего вздоха, — сказал он, — Я надеюсь, что скоро подоспеет подмога. Генерал Тер-Гукасов недалеко. Надо как можно скорее связаться с ним, и он поспешит к нам на помощь.

— Но как ему дать знать? — спросили его.

— Надо послать письмо.

— А кто доставит его?

— Надеюсь, что в крепости найдется отважный человек.

— Предположим, но как он проберется, когда мы окружены врагом?

— Надо попытаться.

Военный совет принял решение послать письмо генералу Тер-Гукасову.

Спустя четверть часа комендант с письмом в руке вышел из комнаты в сопровождении офицеров.

Приглушенным барабанным боем собрали на площади защитников крепости. Штоквич громко обратился к солдатам:

— Братцы, вы знаете наше положение, говорить о нем не будем. Нам остается одно — уповать на милость божью, авось он нас не покинет. Если не подоспеет подмога — мы пропали. Надо доставить генералу Тер-Гукасову это письмо, и он немедленно двинется к нам на помощь. Надеюсь, среди вас есть храбрец, который возьмется исполнить это поручение. Я обещаю ему такую награду, которую заслуживает человек, идущий на жертву ради спасения других. Так пусть же отзовется тот, кто возьмется доставить письмо.