Золотой поезд

Ребров пробовал отговорить товарища от ненужной задержки, но, в конце концов, уступил ему, и они свернули на бахчу. Ни сторожа, ни хозяина не было видно. Бахча, очевидно, была заброшена. Арбузы оказались мелкие, недозрелые.

- Говорил тебе, напрасно время теряем, - сказал Ребров, и они снова двинулись в путь.

Бесконечная, сливающаяся с горизонтом степь располагала к молчанию. Некоторое время шли молча. Реброву не верилось в скорое освобождение от белых. Мекеша мечтал о радостях деревенской жизни. Его, как всякого горожанина, деревня прельщала отдыхом, тихой природой и вкусной едой. Самара, оставшаяся позади, становилась все меньше и меньше, только золотые купола ее соборов резко выступали на белом фоне слившихся в одно зданий, да элеватор причудливой башней разрезал горизонт. Степь как-то заставила забыть давешние страхи, и Ребров с Мекешей беспечно шли по убегающей вперед тропинке. Вдруг Мекеша замер на месте:

- Казаки, Василий Михайлович!

Ребров тотчас различил на расстоянии полутора-двух верст прыгающие фигурки всадников. Они мчались навстречу - по направлению к городу.

- Василий Михайлович, бежим, - схватил за руку Реброва Мекеша.

- Куда ты от них убежишь, чудак? Они нас лучше видят, чем мы их. Обгонишь их, что ли? Надо идти навстречу.

- Нет, что ты, убьют. Вон стог. Зароемся в него.

- Да пойми ты, они нас, наверное, уж увидели.

- Нет, я в стог. - Мекеша бросился бежать к стогу и в одно мгновение врылся в него, только кончики его сапог чернели у подножия.

- Ноги спрячь, - ткнул в сапог Ребров. Он прилег с противоположной стороны стога, чтобы не попасться всадникам на глаза.

Мекеша в стоге заворочался и стал кашлять. Пыльное сено донимало его. Ребров считал время. А вдруг казакам придет в голову остановиться у стога покормить своих лошадей и отдохнуть? Тогда они наверняка заметят Мекешу, и расстрела не миновать. Стук копыт послышался и внезапно исчез. Ребров с полчаса выждал, прежде чем поднялся на ноги. Ничего подозрительного видно не было.

- Мекеша, вылезай. Уехали, - окликнул он стог.

Мекеша вылез и стал внимательно осматриваться по сторонам. Потом полез на стог и оттуда снова оглядел степь.

- Опять казаки, - неожиданно вскрикнул он и кубарем свалился со стога.

- Ну, этих не бойся. Они нас не могли заметить, - успокаивал его Ребров.

- Нет, я опять в стог.

И снова Ребров остался в одиночестве лежать у стога, считая минуты. Когда скрылся из виду и второй отряд всадников, Мекеша, отряхиваясь, вылез из сена и сказал Реброву:

- До вечера не пойду дальше, Василий Михайлович. Тут их рыщет видимо-невидимо. Как есть, попадешь в лапы.

- Что ты говоришь, подумай. А Надя и жена моя как? Они уже наверняка беспокоятся, не понимают, почему нас до сих пор нет в Лопатине. Пойдем, не бойся. А что, если они попадут к казакам?

- Не пойду, Василий Михайлович, мне жизнь самому мила.

- Да ты в село не заходи, я один их пойду разыскивать. А стогов в степи на тебя хватит. Всегда найдешь себе подходящий.

Наконец Мекеша уступил.

Осенний вечер быстро накрывает самарские степи.

В какие-нибудь полчаса расползлись и исчезли очертания приближающегося Лопатина и далекой уже Самары. В городе не горели огни и не было видно ни одной Светящейся точки. Чехи боялись красных летчиков.

Непроезжая дорога вместе с темнотой расширилась и слилась со степью. Все труднее и труднее путникам было отыскивать тропинку. Только каким-то особенным чутьем угадывал ее Мекеша, и Ребров целиком положился на него.

Осенней ночью степь молчалива, как кладбище.

Кузнечиков уже давно не было, и они своим свистом не наполняли пространства, летучие мыши также, наверное, залегли на зимнюю спячку и не шарахались над головой. Не слышно было и ночных птиц.

- Ну и тьма, Мекеша. Хуже, чем в лесу.

- А ты как думал? Степь - она всегда так: днем на сто верст смотри, а вечером на встречного найдешь - лбом стукнешься. Да вот же недалеко и до села. Слышишь, собаки лают?

Ребров прислушался, остановившись на месте. Где-то далеко в самом деле лаяли собаки.

- Я тебя до околицы доведу, - продолжал Мекеша, - а там ты уж один дойдешь.

Прошло еще минут двадцать, прежде чем Мекеша остановился.

- Пришли. Вот так прямо все и ступай, Василий Михайлович, - махнул он перед собой рукой, - а обратно пойдешь по тракту, я тебя там ждать буду. Не опасайся, услышу, как пойдешь. Шаг у тебя тяжелый. Я тебя окликну. Только по тракту свороти около церкви налево, а то направо пойдешь - обратно в Самару придешь.

- Хорошо.