Золотой ребенок

— Порядок, — я примостилась на сиденье рядом, содрала ненавистные узкие туфли и чуть не застонала от облегчения. — Том, поезжай за машиной, в которую только что села рыжая женщина в зеленом платье. Заметил ее?

— Еще бы, — таксист одобрительно прищелкнул языком и плавно тронулся с места. — Дамочка в самом соку.

— Полновата, — возразил Дэнни со знанием дела. Он был ценителем высоких худощавых девушек, пылких, нервных и стремительных, как норовистые кобылки.

— В меру, — заспорил таксист. — Есть за что подержаться.

— Кхе-кхе, — прочистила горло я, намекая, что с разговорами о дамских прелестях стоит повременить.

— Не бойтесь, от меня не уйдут, — успокоил Том и лихо обогнал зазевавшийся грузовичок.

Он водит так, что у пассажиров дух захватывает, но еще ни разу не попадал в аварию. К тому же на него можно положиться, если обстановка накалится. Дэнни когда-то здорово его выручил, так что Том всегда рад отплатить ему той же монетой.

Я успела вкратце пересказать напарнику события на вокзале, когда преследуемое такси вдруг резко затормозило возле старого четырехэтажного дома. Чуть ли не на ходу из него выскочила та самая рыженькая и, стуча каблучками, убежала в подъезд. Только дверь хлопнула, оставив незадачливых сыщиков с носом.

Мы с Дэнни переглянулись. Он почесал в затылке:

— Что будем делать?

Хороший вопрос. Не станешь же наобум звонить во все квартиры! Тем более что голоса рыженькой никто из нас не слышал. М-да, незадача.

— Попробую расспросить консьержа, — решила я, роясь в сумочке.

Убедившись, что при себе у меня достаточная сумма на случай, если придется его «подмазать», я кое-как натянула проклятущие туфли и направилась к подъезду.

* * *

План был хорош всем, кроме одного: он не сработал.

Осел консьерж наотрез отказался даже назвать имя рыженькой, не говоря уж о номере ее квартиры, и предложенная купюра его не переубедила. Напротив, этот дурак уверился, что раз информация стоит денег, то она очень-очень ценная, и напыжился от осознания собственной стойкости.

Быть может, не стоило так отзываться о человеке, выполнявшем свой долг, но очень уж он меня разозлил. Особенно когда пригрозил вызвать полицейского и пожаловаться, что какая-то оборванка досаждает честным людям. Оскорбившись на «оборванку» — на нищенку я всяко не тянула — я с трудом сдержала ругательство.

Самодовольный коротышка был так горд собой, что хотелось плюнуть ему в лицо.

— Вот так-то! — припечатал этот мерзкий тип, убедившись, что аргументы у меня все вышли. — Мисс Корбетт не может сказать, что Паоло Винченце плохой работник!

— Что?.. — машинально откликнулась я. — Постойте. Повторите-ка еще раз. Кто не может сказать?

— Мисс Корбетт, — произнес он чуть ли не по слогам. — Владелица дома.

Я не поверила своим ушам. Имени своего я ему не называла, так что вряд ли это могло оказаться шуткой.

— Значит, если мисс Корбетт разрешит, — медленно проговорила я, силясь сдержать дурацкий смех, — то вы мне все расскажете?

Он напустил на себя важный вид и кивнул.

Дело было в шляпе, за исключением малости. Если прямо сейчас я суну ему под нос свое удостоверение, он не поверит. Решит, что ловкая подделка или что мы попросту однофамильцы. Придется озаботиться какими-то полномочиями.

Консьерж не рассмеялся мне вслед, но с таким триумфальным видом развернул журнал, что захотелось вернуться и… скажем, укусить его за нос.

Преодолев этот соблазн, я не отказала себе в удовольствии громко хлопнуть дверью.

Напарник все понял по моему лицу.

— Не прокатило? — поинтересовался он сочувственно, похлопав меня по плечу.

— Как сказать, — отозвалась я загадочно и, не выдержав, усмехнулась: — Консьерж — упрямый осел. Без согласия владелицы дома он даже рта не раскроет.

Дэнни хлопнул ресницами.

— Тогда чему ты радуешься?

— Тому, что я по случайности знакома с этой владелицей. Очень хорошо знакома.

Понимания на озадаченной физиономии напарника не прибавилось, и я сжалилась:

— Оказывается, это мой дом, понимаешь? Его сдают внаем.

Лицо Дэнни еще сильнее вытянулось, а потом он от души расхохотался.

— Ну и история! — выдохнул он сквозь смех, качая головой. — А ты разве не знала?..

— Откуда? — пожала плечами я. — Хочу тебе напомнить, что состоянием управляют опекуны, а я всего лишь пользуюсь процентами и в детали не вникаю.

Папа считал, что недвижимость — неплохое вложение средств, руководство трастового фонда придерживалось того же мнения. Так что я и сама не знала, сколько у меня подобных домов. Полагаю, десятка два наберется.

— Так чего ты медлишь? — не понял кузен, разминая пальцы. — Как бы птичка не улетела.

— Мне нужны бумаги, — вздохнула я. — Причем лучше на твое имя, иначе консьерж может заупрямиться. Вот записка дяде Джону, тут недалеко, я сейчас на всякий случай ему позвоню.

Строго говоря, Джон Митчелл мне не родственник. Он был давним другом и поверенным моего отца, и многие годы после его смерти возглавлял опекунский комитет, ведавший моими финансами. По некоторым обмолвкам в старых письмах я поняла, что дядя Джон был влюблен в мою мать. Ко мне он питал почти отцовские чувства, хотя виделись мы нечасто.