Золотой скарабей

– Ну, Василиса, готовься! У царя слово долго не залеживается, ведь он тут же представил своего архитектора, а тот говорит: “Вот и ладно, завтра же едем, я сразу осмотрю местность”. Батюшка твой не растерялся и вставил словечко: “Рады будем принять, есть где остановиться, заночевать… Мое-то именьице в трех верстах от Введенского”. – “Вместе и поедем!” – заключил тот.

Так что события развиваются спорые. Завтра едем – и опять хлопотня: ну-ка, дом истопить, все приготовить для важного гостя!

Кончаю писать, боле некогда!

А что у Вас за границей делается?

Остаюсь – Василиса Егоровна».

«Желаю здравствовать, Андрей Никифорович!

Приехал к нам господин, который будет строить усадьбу во Введенском. Зовут его Николай Александрович Львов. Какой человек! – слов не найти. Не успел в доме обосноваться, не успел отобедать, как объявил: в дорогу! Нельзя откладывать! “Сперва взгляну на место сие, – сказал, – а тогда и обедать. Зернышко надобно посеять – когда-то еще взойдет?”

Батюшка мой показал местность – и… до самого темна, до вечера не было нашего Николая Александровича. А явившись, не евши, не пивши, стал рассказывать и на картинке что-то рисовать. Да так скоро, так весело, что любо-дорого глядеть.

– Местность, – говорит, – до того хороша, что не мог уйти, пока не оглядел ее. Мороз знатный, а я и не замечаю… Все обходил, обсмотрел, про все на свете забыл, насилу победил любопытство! Ежели зимой этакая красота, то что ж будет летом? Мало где под Москвой таких мест еще сыщется. Гора не великая, но спуск крутой, и с двух сторон лес, лес… Кряж могучий, а внизу река… На такую глубину колодец рыть – мыслимо ли? А вода надобна: и лошади, и скотный двор, и люди… Аж до самой подошвы Москвы-реки рыть? Нет, ломай голову, Микола!

И так он говорил бодро, и такой из себя пригожий: от мороза щеки пылают, глаза блестят, рот и не закрывается. Ну не человек, а огонь, истинно.

– Ваша милость, да вы бы поели-попили, – угощает его мачеха.

Горюн за ним не угонится, однако угомон все-таки настиг: рано лег наш гость спать, а утром – ни свет ни заря – опять в поход.

Ах, какой человек мне повстречался! Должно, счастливая у него жена, а сам-то какой пригожий, ловкий, скорый! – так и горит все у него в руках.

Назавтра, вернувшись из похода, опять только чаю выпив, рассказывает: мол, для парка места много, сделает он парковый ансамбль и посадит липы, березы и модные теперь тополи, а слева будет фруктовый сад. А дом непременно с колоннами, и будет их число четное – 8 или 12… И виды сверху откроются романтические, потом непременно церковь будет и фонтаны!.. И все не без тайн.

– Что есть парк, что есть усадьба? Гармония природы и человека, в сих местах ум созревает, чувства, тут место размышлению… Усадьба – это ж частица мироздания, мыслимо ли сие без тайн? Я вложу их и в глубину аллеи, и в отражения в воде, и в лестницу, с которой открывается вид на заходящее солнце… Ах, скорее бы начать дело!

Я глаз с его лица не спускала, а сердце так и трепетало… Вот такое “происшествие” случилось со мною. Вот какого человека я повстречала…

Через три дня, однако, покинул он нас – с полным ворохом рисунков и чертежей. Батюшка поинтересовался, куда наш гость теперь путь держит, и в ответ услышали:

– Путь мой теперь прямо в Тверь, по Царской дороге. Там тоже есть дело, не терпится его закончить… Да и семейство мое там пребывает, супруга любимая… Сани, тройка да вихрь под копытами!.. Благодарность вам за прием, а тебе, Василиса Премудрая, особенный.

Знаете Вы мой нрав: я то робею, то откуда-то прыть берется, смелая делаюсь, и спросила, не будет ли когда еще у нас дорогой гость.

– В будущий год, – отвечал он, – царь снова поедет в Москву, небось меня возьмет, а ежели нет – так не опечалюсь, сам прибуду. Не дадимся в руки горюну, Василиса? – Я замотала головой, мол, нет! А он возьми да и поцелуй меня в щеку! Я чуть не ахнула, а он: – Это еще присказка, сказка будет впереди!

Ах, какие были красные деньки! На дворе – пост, а у меня на душе – как на Пасху!..

Василиса».

Андрей читал письма Василисы, поражаясь ее перу и почерку. Однако скоро понял, что она увлечена архитектором Львовым! Славный, конечно, человек, самобытный архитектор, но – не чересчур ли благоволит к нему девица? Будет ли место для него? Похоже… Ответил же ей подробно: про Петербург, про свою работу и – мол, пишите про архитектуру, сие есть мое призвание.

«Любезный архитектор Андрей Никифорович!

Писала я Вам, что при коронации императора распространился слух, что через год он снова посетит Москву. А приехал-то государь не через год, а всего спустя три месяца! На военные сборы, да только сборы те бывают, говорят, весной или летом, а он припожаловал в старую столицу в марте! Неужто оттого, что желал видеть Анну Петровну? Будет случай – поспрошаю у нее, ведь мы еще в первую встречу сдружились.