Золотой стриж

– Академии. Изучать и видеть на практике – разные вещи. – Кадет, насупившись, помолчал. Видимо, чужая глупость его злила до дрожи, но он старался держать себя в руках. – Из-за выходки с передачей магии ты ослабел, а уровень анимы, как нас учили, сразу не восстанавливается. У тебя ведь даже нет к ним личной привязанности! Зачем ты это сделал?

– Ой, а ты так за меня переживаешь, прямо отец родной. – Нил едва нашел в себе силы оскалить зубы.

– Я никак не мог бы быть твоим отцом, – сказал Кадет. Видимо, способность понимать шутки Ястребы нужной не считали. – Тебе, судя по нашим документам, пятнадцать лет. Мне – семнадцать.

– Мать-земля, – простонал Нил, которого все это начало забавлять. – Да ты ж совсем птенчик. Всегда хотел знать: вы из яйца вылупляетесь? А гнезда ты вить умеешь?

Кадет метнул на него самый мрачный из своих взглядов. Нил даже ухом не повел.

– Я всего лишь пытаюсь понять, как ваша магия может быть такой опасной для нашей Империи, если вы настолько глупы, – отрезал Кадет. – Ты не избавился от меня, не восполнил запасы, наоборот, – потратил свою магию. И ради чего? Ты же вообще ничего не добился.

Нил удивленно глянул на него. Ничего себе «ничего»! Кадет с исследовательским интересом ждал ответа, и Нил разлепил губы:

– Тебе пару раз досталось по башке, и не скажу, что это меня расстраивает. Но в целом – никто никому не навредил. Мощное, знаешь ли, достижение в мире, где все мечтают друг друга прикончить.

Кадет отрывисто фыркнул.

– Кстати, те нищие правы, – мстительно проговорил он. – Из золотых земель никто не выходил уже десять лет. Мы считали, они копят силы, чтобы нанести нам удар, но, может, волшебники, которые там скрылись, просто не хотят помогать неудачникам.

– О, правда? – взвился Нил, которому гнев вдруг придал сил. – И что ж ты тогда здесь делаешь?

– Есть пророчество, которое гласит, что золотые земли для нас опасны, – нехотя ответил Кадет. – Моя задача – не допустить проблем, и я ее выполню. Мы уже почти на месте: судя по нашим данным, купол где-то здесь.

Нил принял это к сведению, но у него не было сил живо отозваться на новости – зуб на зуб не попадал. Он зевнул, и Кадет вдруг посмотрел прямо на него. Взгляд этот ничего хорошего не обещал – будто он надумал поставить какой-то опыт, и Нилу в нем отведена почетная главная роль.

– Ты можешь поспать, – заявил Кадет. – Я посторожу.

Нил слишком устал, чтобы разбираться, чего это он расщедрился, и просто сел под ближайшее дерево, прислонился к стволу и уснул, – мгновенно, как только и может уснуть человек, привыкший спать больше двадцати часов в сутки.

А проснулся он от того, что вокруг лодыжки сжалось что-то холодное. Нил со стоном подрыгал ногой, но оно не исчезло, и пришлось открыть глаза.

Веревка. Опять теневая веревка, да что ж такое. Кадет нависал над ним, держа второй ее конец в руке, и глаза его – и здоровый, и припухший от встречи с камнем – сияли злорадной ястребиной радостью. В окружающем мире изменилось на удивление мало, и Нил хрипло спросил:

– Сколько я спал-то?

– Четверть часа, – охотно сообщил Кадет. – Я решил выждать, чтобы ты заснул глубже. Ты подтвердил мою теорию и даже не подумал защитить себя с помощью магии.

– Ты мерзкий и надоедливый тип, ты в курсе? – хрипло сказал Нил, которого вырвали из сна так резко, что голова теперь трещала.

– Нас учили, что золотые маги дружелюбны и не способны на оскорбительные высказывания.

– Ну, и где они теперь? – Нил сжал переносицу, чтобы хоть как-то проснуться. – Слушай, я и не такие слова знаю, четыре года на играх. Если не хочешь услышать их все, просто объясни, чего тебе надо? Хорошо, ты поймал меня за ногу, дальше что?

– Я ведь сказал: купол уже близко. Значит, ты попытаешься сбежать. Я должен тебя контролировать. Врасплох ты меня больше не застанешь, так что вставай и иди первым.

Он намотал веревку на руку, чтобы Нил не смог отойти больше чем на пару шагов.

– Сними, мне больно. Не сбегу я.

Нил дернул ногой. Больно и правда было: слишком много Тени за сегодня, в этот раз веревка была просто невыносимой, лед дополз аж до бедра. Кадет не двинулся, и Нил попробовал по-другому:

– Вообще-то я тебе жизнь спас. Сам знаешь, хотел бы убить, там, под дождем, – смог бы.

Кадет пожал плечами:

– Ты взываешь к вашим, золотым чувствам: жалости и благодарности. Нам они чужды. Вперед.

– Сволочь ты.

– Я Ястреб. И делаю то, что должен.

Нил кое-как встал и поплелся туда, куда показывал Кадет. Монструм бодро заскользил рядом, перескакивая древесные корни, как будто надвигающаяся тьма придавала ему сил: ну, родственники все-таки.

Вскоре стемнело окончательно – ни луны, ни звезд. Нил спотыкался все чаще, ветки, которые он бросил отводить с дороги, больно задевали лицо и так и норовили кольнуть в глаз. На поляне, заросшей какими-то потерявшими цвет колючками, Кадет дернул за веревку, останавливая его. Когда Нил обернулся, он разворачивал свободной рукой что-то плоское, едва различимое в темноте и, видимо, сотканное из Тени: скопление зеленых контуров и огоньков, а среди них – золотистое пятно.