Золотой тюльпан

Людольф все время разговаривал, и в этом не было ничего удивительного, так как молчат во время сеанса только профессиональные натурщики. Он обращался к Сибилле, которая была так же словоохотлива, как и Хендрик. Франческа иногда тоже вставляла слово. Через двадцать минут она объявила перерыв, так как дольше мог высидеть только профессионал. Франческа продолжала работать, а Людольф подошел к окну и стал обсуждать с Сибиллой новую планировку сада.

Вскоре Людольф снова уселся на стул. В этот раз Сибилла смогла высидеть только пять минут, она не в силах была сдерживать переполнявшее ее чувство.

— Как здесь замечательно! — девушка вскочила со стула и танцующей походкой прошлась по комнате, разглядывая картины и безделушки, стоявшие на изящиом французском туалетном столике. Она нисколько не смутилась, когда, открыв шкаф, обнаружила там серебряный ночной горшок.

Видя детский восторг Сибиллы, Людольф предложил:

— Почему бы вам не осмотреть весь дом?

— А можно? — Сибилла от радости захлопала в ладоши.

— Если вы заблудитесь, то в каждой комнате есть шнур от звонка. Дернете за него, и кто-нибудь из слуг явится к вам на выручку.

Когда дверь за Сибиллой закрылась, Людольф тут же поднялся со стула.

— Пожалуй, я немного передохну. — В следующее мгновение он уже стоял за спиной Франчески и смотрел на набросок, на котором ясно вырисовывались черты Людольфа. — Даже если бы оставить мой портрет в таком виде, то и тогда бы все поняли, что это — я.

Франческа отложила в сторону кисти и палитру и встала с табурета.

— Отец никому не позволяет смотреть на свои картины, пока они не закончены. Я не так строга, но все же прошу не подходить к холсту, пока сама не приглашу. — Франческе совсем не хотелось, чтобы Людольф под каким-либо предлогом стоял у нее за спиной. И перерыв он устроил уж очень быстро.

— Все будет так, как вы скажете.

— Благодарю.

— Я хочу только доставлять вам удовольствие, — многозначительно сказал Людольф и пододвинулся ближе. — Вы меня понимаете, Франческа?

В душе у девушки поднялась волна раздражения. Как этот уже немолодой человек смел подумать, что она клюнет на его сомнительные льстивые предложения только потому, что он богат? Франческа умышленно сделала вид, что не поняла намека.

— Если вы действительно хотите доставить мне удовольствие, то, когда вернетесь на свое место, постарайтесь смотреть туда, куда я вас просила. Мне очень важно, чтобы вы во время первого сеанса не поворачивали голову.

Людольф махнул рукой, едва не коснувшись Франчески, и с улыбкой сказал:

— Тогда не притягивайте меня подобно магниту.

Франческа нетерпеливо ответила.

— Пожалуйста, поймите, что здесь, в мастерской, я — всего лишь художник, который должен написать портрет богатого человека, занимающего высокой положение. Не открывайте мне того, чего вы не хотите показывать другим, потому что независимо от моего желания все ваши тайные чувства будут отображаться на портрете, когда он будет готов.

Слова девушки застали Людольфа врасплох.

— Вы так уверены в своем таланте?

— Дело вовсе не в таланте. По-моему, это даже плохо. Когда я пишу чей-нибудь портрет, то вижу душу человека ничуть не хуже, чем черты его лица. Мне было бы гораздо легче не открывать чьи бы то ни было тайные чувства. Пусть люди, смотрящие на портрет, сами догадываются, что скрывается за изображенным на нем лицом. Живопись может показать многое, но кое о чем приходится лишь догадываться. Именно так люди и ведут себя в жизни. Чужая душа — потемки.

— Да вы, оказывается, философ.

— Я не так уж наивна и хорошо разбираюсь в людях.

Людольф подумал, что никогда в жизни не получал более достойного и деликатного отказа. Дважды его умело поставили на место, отвергнув его притязания и намекнув, что ему не удастся вскружить голову предмету этих притязаний.

— Вы хотите сказать, что если человек тайно влюблен, то вы изобразите на портрете его чувства?

Франческа сразу почувствовала, куда он клонит.

— Возможно, любовь нельзя скрыть, так же как ненависть или жадность. Художник их обязательно увидит, когда станет изучать лицо позирующего ему человека. Из всего, чему научил меня отец, я больше всего ценю способность видеть внутренний мир человека, хотя мне еще предстоит ее развивать и совершенствовать.

— Этим вы и собираетесь заняться в мастерской Вермера?

Лицо Франчески посветлело, а взгляд стал одновременно задумчивым и радостным.

— На Делфт я возлагаю все свои надежды!

Для Людольфа это был еще один удар, хотя девушка и не заметила, как его нанесла. Он знал, что завоевать Франческу будет нелегко, но это только усилило его решимость. Людольф обронил какое-то любезное замечание и, стараясь вести себя непринужденно, вернулся на место. Никто не должен был знать, что он чувствует на самом деле.

Глава 9