Золотой торквес (Изгнанники в плиоцен - 2)

- Но Галучол правду говорит, мой храбрый капитан, - поспешно заметил ювелир. - Вы не думайте, настоящие фирвулаги сами не меньше озабочены. Одной Тэ ведомо, что на уме у лесных бесов. Но уж мы будем начеку, чтобы они не затесались в наши ряды во время Великой Битвы.

Женщина вздрогнула.

- Мы берем ваш янтарь, мастер. Меня тронула участь любовников-букашек. Заплати ему, Клавдий.

Дворецкий, ворча, достал из висящей на поясе мошны монету. Затем взгляд его упал на поднос с кольцами, и на лице его появилась загадочная улыбка.

- Пожалуй, мы возьмем и вот эти два кольца. Заверните, пожалуйста.

- Но сэр! - воскликнул фирвулаг. - Известно ли вам, что резные кольца имеют символическое значение?

Из-под белоснежных бровей старика сверкнули холодные зеленые глаза.

- Я сказал, мы берем их! И блудливых букашек тоже заворачивай, да поживей! Мы опаздываем на важную встречу.

- Да-да, я мигом, достойный господин! Ну ты, лоботряс, чего рот разинул, пошевеливайся! - Ювелир низко поклонился мадам Гудериан и подал дворецкому завернутые в мягкую бумагу покупки. - Да сопутствует вам удача, миледи, надеюсь, мои изделия принесут вам счастье.

Старик в сером торквесе рассмеялся. Затем, пожалуй, с излишней для своего статуса фамильярностью взял женщину под руку и сделал знак эскорту сомкнуть строй.

Когда покупатели растворились в толпе, Галучол озадаченно почесал в затылке.

- Может, он для кого другого кольца-то купил?

Ремесленник многозначительно ухмыльнулся.

- Эх ты, святая простота!

Герт просунул рыжую голову в палатку.

- Пожалуйте, мадам. Аккурат на две половинки распилено. И букашек не задели.

- Спасибо, сынок. Об остальном мы с Клодом сами позаботимся. Скоро полдень, так что займите наблюдательные посты на окрестных скалах. При первом же сигнале тревоги я прерву связь.

- Слушаюсь, мадам! - Голова исчезла.

- Вот послание. - Клод подал ей глиняную пластину. - Все слово в слово, только написано моей рукой. Цемент у тебя есть?

Мадам Гудериан склонилась над лежащими на столе кусками янтаря.

- Voila! [готово! (франц.)] - произнесла она наконец. - Один возьмешь ты, другой я, par mesure de securite [для большей надежности (франц.)]. Я оставлю себе трогательных влюбленных букашек. Женщине как-то пристойнее быть сентиментальной.

Они внимательно разглядывали послания. Под красновато-золотой прозрачной смолой светились слова, выбитые на глиняных пластинах:

ПЛИОЦЕНОВАЯ ЕВРОПА - ПОД ВЛАСТЬЮ РАСЫ ЗЛОБНЫХ ГУМАНОИДОВ.

РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО, ЗАКРОЙТЕ ВРАТА ВРЕМЕНИ.

ВСЕ ПОСЛЕДУЮЩИЕ ОПРОВЕРЖЕНИЯ НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНЫ.

Анжелика Гудериан, Клод Маевский

- Как думаешь, поверят они нам? - спросила Анжелика.

- Ну, подписи-то сличить проще простого. К тому же, как ты сказала, два свидетельства надежнее одного. Слава Богу, я уже слишком стар, чтобы подозревать меня в мошенничестве.

Они долго молчали, сидя рядышком. В закрытой палатке было очень жарко. Мадам откинула со лба прядь седеющих волос. На виске блеснули капельки пота.

- Все-таки ты дурак, - наконец произнесла она.

- Поляки всегда были падки на властных женщин, ты разве не знала, Анж? Прославленные полководцы, как побитые собачонки, поджимали хвост перед благородным гневом дамы. К тому же я слишком старомоден, чтобы компрометировать себя, спрятавшись на неделю с такой особой, как ты, в паучьей норе, и все это время мысленно распевать "Марсельезу", пока остальная моя амуниция стоит по стойке "смирно!".

- Quel homme! C'est incroyable! [Ну и тип! Невероятно! (франц.)]

- Только не для поляка! - Клод взглянул на часы. - До полудня пятнадцать секунд. Будь готова, старушка!

Элизабет и Главный Целитель Дионкет склонились над колыбелью черного "торквеса". Чистокровный маленький тану выглядел старше своих трех лет не только из-за длинных конечностей, но и из-за печати страдания на все еще красивом личике.

Малыш был голенький, только чресла прикрыты салфеткой. Водяной матрац поддерживал опухшее тельце с таким удобством, какое только позволяла медицинская технология. Кожа ребенка была темно-красного цвета; пальцы, уши, нос и губы почернели от гиперемии. Шея под маленьким золотым торквесом покрылась волдырями - видимо, ее сожгли какой-то мазью, наложенной в тщетной попытке облегчить страдания. Элизабет проскользнула в разрушающийся детский мозг. Свинцовые веки приподнялись, открыв невероятно расширенные зрачки.

- Если мы снимем торквес, станет только хуже, - сказал Дионкет. Появятся судороги. Обрати внимание на отмирание нервных связей между мозгом и конечностями, на аномальные цепи, протянувшиеся от торквеса в подкорку, и непонятное воспаление миндалин, сорвавшее все наши попытки снять болевые ощущения. Развитие болевого синдрома типично своей стремительностью - в данном случае воспаление началось пять дней назад. Смерть наступит недели через три.

Элизабет провела рукой по влажным белокурым кудряшкам.