Золотой трон (ЛП)

По всем правилам, я должна быть мертва прямо сейчас.

Как я могу думать об этом?

Возможно, именно в этом и заключается проблема: я должна быть мертва. Я была так близко. И какая-то часть меня — безрассудно вырвавшаяся из колеи часть, та, которая все еще немного оцепенела и сильно шокирована всем произошедшим — шепчет мне на ухо опасные вещи. О том, что нужно жить полной жизнью, пока у меня еще есть шанс. О том, что нужно держаться за людей, которые важнее всего, пока у меня не закончилось время.

Я выжила.

Я выжила, когда, по общему мнению, должна была умереть.

Я выжила, и я дома, я здесь, в его объятиях.

Моя душа — шелуха бездонной скорби. Мой разум дико мечется между противоречивыми чувствами от одного момента к другому. Скорбь по тем, кто погиб, в сочетании с невыносимым чувством облегчения, что я не разделила их судьбу. И, прежде всего, чувство вины. Вина за то, что я жива. Вина за эгоистичный всплеск радости, который я испытываю, осознавая, что все еще жива.

Из своих курсов я знаю, что для этого существует технический термин.

Вина выжившего.

Но то, что я могу навесить на себя ярлык из учебника, не помогает мне быстрее преодолеть свои противоречивые чувства. Это также не поможет мне понять, почему в это совершенно неподходящее время, время потери, оплакивания и отпускания… больше всего на свете я хочу потерять себя в крепких объятиях Картера и никогда больше не появляться.

Я смотрю на него, и боль уменьшается.

Не сильно.

Но настолько, что я снова могу дышать.

Это странно — Картер и я, здесь, вместе. Тихая комната, за окном падает снег. Как будто мы попали в какую-то альтернативную вселенную.

Неужели всего день назад мы решили стать врагами?

Каким далеким это кажется сейчас. Как остро абсурдно.

Варварские события, которые мы пережили. Между нами больше не осталось никакого дерьма. Ни притворства, ни гнева, ни игр разума.

Наши взгляды сомкнулись, я не могу отвести глаза. Под его глазами глубокие тени — свидетельство его бессонных дежурств. Я хочу провести по ним кончиками пальцев, стереть их поцелуем. Я хочу наклониться вперед, прижаться ртом к его рту и на время забыть о мире за пределами этой комнаты.

К счастью, мне удается отстраниться, прежде чем я поддаюсь импульсу. Мои щеки окрасились в красный цвет, когда я села. Мне стыдно за себя. За свою собственную слабость. Надеюсь, он не заметит моего румянца в темноте. Надеюсь, он не сможет разглядеть постыдное желание, насыщающее мою кровь, смешивающееся с болью, которая уже пульсирует в ней.

— Мне нужно принять душ, — шепчу я. Пыль и обломки после вчерашнего взрыва, микробы и грязь из больницы, а также пот после сна, я никогда в жизни не чувствовала себя такой грязной.

Картер тоже приподнимается. Его дыхание немного неровное, но когда он говорит, его голос ровный.

— Хочешь, чтобы я позвал кого-нибудь помочь тебе?

Я смотрю на него.

— Я бы…

— Что?

— Неважно. Это глупо.

— Скажи мне, — мягко приказывает он.

Я не могу смотреть на него. Вместо этого я смотрю вниз на покрывало.

— Ты не поможешь мне? Я просто… Я не хочу быть рядом с кем-то еще, прямо сейчас. Я не готова встретиться с остальным миром. Только с тобой.

На долгое мгновение в комнате воцаряется полная тишина — настолько долгая, что я начинаю думать, что он вообще не собирается мне отвечать. Но потом, так тихо, что я едва могу его расслышать, он просто пробормотал:

— Хорошо.

Я пытаюсь дойти до ванной, но боль в моем избитом теле делает это невозможным. Действие обезболивающих лекарств явно ослабло. Я вскрикиваю, чуть не падая, но Картеру удается поймать меня во второй раз за сегодняшний вечер. Занеся меня в ванную, он усаживает меня на неглубокую каменную скамью внутри душевой кабины, затем опускается на колени, чтобы мы были на уровне глаз.

— Ты… — Он прерывается, тяжело сглатывая. — Тебе нужно, чтобы я…

Я качаю головой и тянусь за шнурком тренировочных штанов, в которые меня одели в форте Саттон. Они огромные — вероятно, бывшая собственность военного курсанта — и легко соскальзывают на кафельный пол. Мои бедра прижимаются к холодному камню, когда я тянусь к нижнему подолу рубашки и начинаю натягивать ее через голову.

Картер отводит глаза и поворачивается к регулятору, встроенному в стену. Он включает режим дождя, уклоняясь в сторону, чтобы избежать внезапного потока. Я смотрю ему в спину, наблюдая, как он подсовывает руку под струю, чтобы проверить температуру воды. Когда она становится идеальной, он ставит мою бутылку с шампунем и кондиционером на скамейку рядом со мной.

— Вот. Можно идти, — сообщает он мне, не поворачиваясь, его голос напряжен. — Я буду прямо за дверью. Ты можешь позвать меня, когда закончишь, и я принесу тебе полотенце.