Золотой утенок

На заре туманной юности Аня Боброва, отличница, спортсменка, комсомолка, уехала покорять столицу, поступила в Институт физкультуры, занималась художественной гимнастикой, была очень перспективной спортсменкой. На одном из соревнований за рубежом познакомилась с молодым иностранным дипломатом, оказавшимся к тому же единственным сыном богатого отца, попросила политического убежища, удачно вышла замуж, несколько лет прожила в браке, приняв гражданство и выучив язык страны, в которой собиралась остаться навсегда. Но человек, как говорится, предполагает, а бог располагает. Случилось так, что молодой муж Бобровой погиб в автомобильной катастрофе вместе со своим отцом. Так в одну минуту Анна Владимировна стала вдовой и миллиардершей. Неизвестно, как сложилась бы ее жизнь, не сядь в тот злополучный день за руль ее муж. Пылкие чувства молодоженов через год-другой могли угаснуть, красавец-плейбой нашел бы новую пассию и развелся с Анной, определив ей небольшое содержание.

Но жизнь сложилась так, как сложилась. В СССР возврата не было, Боброва переехала в Штаты, где находились основные капиталы. Получила экономическое и юридическое образование и начала управлять империей. Успела еще пару раз сходить замуж за людей состоятельных, которые приумножили ее капиталы, помогли советом. Так уж получилось, что второй и третий мужья Анны благополучно скончались: один – от инфаркта, другой – утонул на своей яхте после бурной вечеринки.

Вскоре в России началась перестройка, строительство капитализма с человеческим лицом. Анна вернулась в Россию, купила особнячок в, Москве, окунулась в столичную жизнь, завела полезные знакомства, открыла модельное агентство. На одном из светских приемов познакомилась с известным предпринимателем, занимающимся “черным золотом”, из тех, кого принято называть олигархами. Супружеская жизнь была недолгой – из жены Боброва быстренько превратилась во вдову олигарха, убитого во время бандитских разборок. После смерти мужа Анна затосковала по родным местам, побывала в Тулупинске, приобрела недвижимость и время от времени появлялась в родном городе: занималась благотворительностью. Большую же часть года, если не путешествовала, жила в Европе.

Парадокс: чем больше у человека, покинувшего родину, денег, тем сильнее ностальгия. Оно и понятно: когда наш бывший соотечественник вкалывает с утра до вечера на трех работах, стараясь достигнуть американской мечты – стать средним слоем, ему о родине думать некогда. И возвращаться на нее, родимую, не хочется: не на что, да и незачем. А когда денег куры не клюют, неважно, каким образом они приобретены, ужасно хочется вернуться. То ли показать, что ты теперь на белом коне, то ли совесть мучает, что денежки дурно попахивают. В последние годы в Россию вернулась такая уйма людей, считавшихся в свое время мошенниками, аферистами, предателями, что просто диву даешься. Теперь к ним относятся с уважением. Правда, в случае с Бобровой все по закону и ее появление на родине скорее исключение, чем правило...

Все это Олег почерпнул из многочисленных статей, интервью, кое-что записал для памяти. К “атаке” Олег готовился тщательно, это был его последний шанс, и допустить промашку он не имел права. Олег прошелся по всем маршрутам ее обычных прогулок, побывал в ресторане, посидел за столиком, который обычно занимала Боброва. В углу, с видом на реку. Пара купюр развязала язык официанту, и он поделился с Олегом своими наблюдениями. Парамонов заказал все то, что обычно заказывала женщина.

Домой он пришел усталый и разбитый. Скелет и Толстый, как он и приказал, сидели дома, на хозяйстве.

– Олег Константинович, ужинать будете? – выглянул из кухни Скелет с полотенцем на плече. – Сейчас посуду домою, и можно будет...

Олег отрицательно покачал головой: не то что есть, не было сил говорить. Он едва держался на ногах, сполоснулся в душе и, вытираясь полотенцем, присел на банкетку – не мог стоять. Минут через десять дверь ванной приоткрылась, туда осторожно заглянул Толстый. Олег спал, завернувшись в банный халат, прислонив голову к стенке. Толстый тихо прикрыл дверь.

– Ну, чего он там? – шепотом спросил Скелет.

– Спит, представляешь, на банкетке. Может, разбудить?

– Не-е, заругает, пусть спит, ты свет потуши и одеялом его укрой. Проснется – в кровать ляжет, – посоветовал Скелет, убирая третью тарелку в кухонный шкафчик. – Сам садись есть, а то я готовил, готовил, остынет все...

– Интересно, где он целый день мотался? – задумчиво произнес Толстый, отправляя в рот очередной кусок бифштекса с хрустящей картошечкой. – Придумал чего или так, вхолостую?..

– Придумает что-нибудь. У него голова как компьютер, – отозвался Скелет.

Ему хотелось верить, что все обойдется. Больно уж быстро начал он привыкать к нормальной жизни с чистой постелью, регулярным ужином и горячей водой. А главное – без тумаков, пинков и прочих знаков неприязни окружающих.

– Помочь бы ему как-нибудь, но как? – рассуждал сам с собой Толстый.