Золотой утенок

– Давид Исаакович, вы давно жаловались, что у вас оборудование в реаниматорской устарело, списочек составьте, что необходимо. Попробуем этот вопрос решить.

– Анна Владимировна, благодетельница, спасибо большое, мне даже неловко... Но я обязательно... спасибо большое... Вы наш ангел-хранитель. – Старик достал платок и протер запотевшие стекла очков.

Через полчаса Олег оказался там, куда так стремился попасть, – в доме Бобровой. Ему выделили роскошные апартаменты в тихой части дома. Олег едва дождался, пока его оставят одного. Нужно спешить, пока не появилась сиделка. Он огляделся и присвистнул – люкс в “Интертулупинске” по сравнению с его новым жильем настоящий сарай.

Не будем описывать роскошь и стильность апартаментов, дабы не раздражать читателей описанием шика. Боброва могла себе позволить все, что угодно, на том и остановимся.

Олег нашел телефон и набрал номер своей квартиры. Трубку поднял Толстый:

– Олег, живой? Уф, от сердца отлегло, а то я чуть инфаркт не получил, ты так натурально шлепнулся...

– Все нормально, план сработал, меня не ищите, если надо, я сам вас найду. Ничего не предпринимайте: вы мне можете в любую минуту понадобиться... Квартиру смените, присмотрите что-нибудь другое на время... В гостиницу не суйтесь, вы там засветились... Денег вам хватит, чтоб без всякой дешевой самодеятельности... Да, позвоните Капусткину, скажите, что на нас московская братва наехала и мы теперь не у дел, все претензии к Иванову. Понял? Это сообщи по телефону, никаких личных встреч. Ясно? Может, у них разборки начнутся, постреляют друг друга, вдруг нам повезет? Скелету привет!

Олег едва успел положить трубку, как в коридоре послышались шаги. Олег быстренько лег в кровать и закрыл глаза. В комнату заглянула Боброва. Она приблизилась к кровати, прислушалась к его дыханию, дотронулась холодной рукой до лба, определяя, нет ли жара. Проделав все это, тихо удалилась. Парамонов перевел дух.

Первая часть плана выполнена, что дальше? Дальше нужно сделать все возможное, чтобы Боброва привязалась к нему, и не только привязалась. Информация, которую он собрал, указывала на одно слабое место в броне “деловой леди” – романтичность натуры. Правда, Боброва успешно скрывала эту слабость, сдерживая эмоции.

Весь вечер и всю ночь Олег провалялся в постели, изображая умирающего лебедя. Это время он использовал для раздумий и тактической подготовки к наступательной операции под названием “Женитьба”. Анна Владимировна больше не заглядывала к нему в комнату, вероятно, считая, что выполнила свой моральный долг перед благородным юношей. Зато сиделка, которую определили в соседнюю с Олегом комнату, появлялась при каждом шорохе, доносившемся из его комнаты.

Сиделка оказалась пожилой говорливой теткой, смахивающей на бабулек, оккупирующих лавочки у подъездов. К тому же бабулька была образцово-показательной: несколько раз ставила градусник, переворачивала его с боку на бок, поила какими-то таблетками и микстурами, кормила геркулесовой кашей и парными котлетками. Свободно передвигаться по особняку в ее присутствии было почти невозможно. Оставалась надежда, что завтра ее уже не будет. Придется срочно стать ходячим больным, чтобы спровадить ее из дома. Страдать амнезией можно и на ногах.

Рано утром его посетили профессор Кацман и молоденькая врачиха-невропатолог. Давид Исаакович справился о самочувствии, осмотрел ушибы и царапины и сообщил хозяйке особняка, что физическому здоровью пациента ничто не угрожает. Легкая хромота пройдет, синяки исчезнут, все до свадьбы заживет (Кацман не подозревал, как близок он к истине. Свадьба была блицкригом его пациента).

Затем в комнату заглянула невропатолог. Она привела Олега в хорошее расположение духа. Очень хорошенькая, она то и дело заливалась румянцем, провести ее не составляло труда. Олег шутил, а она старалась с серьезным видом задавать вопросы, выслушивать ответы, хотя на ее лице частенько появлялась улыбка.

– Доктор, а я вас раньше не знал... Ну, до аварии. Может быть, мы с вами были знакомы? – держа ее за руку, проговорил Олег.

Евгения Леонидовна, так ее звали, отрицательно покачала головой.

– Ну вот, – вздохнул Парамонов, – я очень переживаю, но не из-за того, что не помню своего имени, а потому, что не знаю, кого люблю. Представляете, выйду на улицу, а навстречу моя девушка. Если я ее не узнаю, она ужасно обидится. А может, у меня и нет никакой девушки? Евгения Леонидовна, побудьте моей девушкой, пока я все не вспомню.

Олег вскочил с кровати, встал на одно колено перед докторшей и, прижав руки к сердцу, произнес:

– Доктор, вы же давали клятву Гиппократа, вы должны спасти мне жизнь. Будьте моей девушкой?

Евгения Леонидовна кинулась поднимать больного.

– Вставайте, вставайте, вы что? Вдруг кто-нибудь войдет?

Олег, поднимаясь с колена, с самым серьезным видом продолжил:

– Странно, про себя все забыл, а про Гиппократа помню. Доктор, память вернется?

Евгения Леонидовна принялась его успокаивать: