Золотой век

Когда же отец мой Мурсили стал богом и мой брат Муваталли сел на трон своего отца, я перед лицом своего брата стал военачальником. И брат мой поставил меня главным над мешеди, и он мне дал в управление Верхнюю страну. Но передо мной Армадатта, сын Цидасы, правил ею. И оттого что богиня Шаушка, госпожа моя, оказывала мне милость и брат мой Муваталли был ко мне расположен, когда люди увидели милость ко мне Шаушки, госпожи моей, и расположение брата моего, они мне позавидовали. И Армадатта, сын Цидасы, и другие люди начали строить козни против меня...

Он повелел записать историю своей жизни от детских лет, когда из-за слабого здоровья даже его собственный отец не верил в сына. Позже последовали и множество иных преград, которые ставили на его пути недоброжелатели. И его военные походы, в которых он защищал хеттские земли. И войну с фараоном. А особенное место заняли в ней воспоминания о том, как Хаттусили счастливо женился, решив на обратном пути после великой битвы почтить богов в священном городе.

И во всех его делах Хаттусили покровительствовала богиня Шаушка, только её усилиями он и возвысился. Ведь только правому, тому, кто защищает благое дело, покровительствуют боги. Так он объяснял богам и потомкам, что восстание его было праведным.

А нравоучительный рассказ об Урхи-Тешшубе решили записать на деревянную табличку, и читать её на празднествах отдельно от иных записей Хаттусили. Потому, что в ней было наиважнейшее поучение для потомков, о том, как следует и как не следует поступать настоящему правителю с верными ему людьми.

Но воспоминания о прошлом день за днём отступали всё дальше. Насущные заботы теснили их. Слово за слово, строку за строкой писцы закончили анналы Хаттусили, вернее довели их до сегодняшнего дня.

К тому времени умы лабарны и Первого Стража давно уже были заняты делами не прошлого, а настоящего и будущего.

В Царском архиве соорудили большой стол, на котором резчики изобразили очертания хеттских земель и иных царств.

Надолго в покоях Первого Стража обосновались таблички с воспоминаниями Мурсили Великого о начале затяжной войны с мицрим, а вместе с ними целые горы отчётов наместников и управителей городов. Послания надёжных людей о делах в сопредельных царствах и исконных землях Хатти.

Дела, вообще-то, шли скверно.

Хаттусили долго рассматривал карту, сверялся со старыми записями, а потом сказал:

— Поистине, мы прогнали племянника в подходящее время, ещё пару лет, и поздно было бы. Он бы таких дел наворотил, вовек не исправить. Вот, поглядите! На западе — Аххиява положила глаз на земли наших союзников. Чему их поход на Трою научит?

— Может пока больше не полезут? — осторожно предположил Хастияр.

— Уверен?

— Нет.

Действительно, кто их знает. Может поведут себя, как собака, у которой кусок мяса прямо из пасти отобрали, да веником прогнали. Но веник — не палка.

— На севере — каски, — продолжал Хаттусили, — на горцев походом пойдёшь, притихнут. А потом год, другой прошёл, и снова к нам лезут. И на востоке теперь новая беда — Ашшур.

— Да, Ашшур обнаглел до чрезвычайности, — подтвердил Хастияр.

— Митанни отхватить, это уже слишком, — согласилась Пудухепа.

— Но со всеми этими бедами можно справиться, — продолжил размышлять Хаттусили, — если бы не юг! Мне эта война с мицрим, хуже, чем рыбья кость в горле! Сколько можно с ними воевать! С времён деда моего воюем, воюем, а толку нет.

— Ну, не проиграли, же, — Хастияр обошёл стол с другой стороны, начал разглядывать карту, где изображена была Страна Реки.

— Но и не победили! Пусть всё несут сюда, все записи о войнах с мицрим, — распорядился Хаттусили.

Через некоторое время писцы соорудили на столе гору из табличек. Царственное семейство и Первый Страж стали сверять карту с записями о походах и войнах прежних лет. Вспоминать, как сами воевали при Кинзе.

И всякий раз у них выходило, что граница между владениями хеттов и мицрим перемещалась то на север, то на юг. То одно царство добивалось успеха, захватывало новые земли. Но следом усиливался противник, отбивал захваченные города. А потом шёл в новый поход, чтобы в недалёком будущем быть отброшенным на прежние рубежи.

Тянулось это со времён Великого Супиллулиумы.

— Да, бесполезным делом занимаемся, выходит, — сказал Хаттусили, — признаться, надоело мне оно. Вот если бы слова Амфитеи подтвердились. Если бы на самом деле нашлись вблизи фараона люди, которые убедили бы его, что нас ему не победить. Может, мы бы и вправду смогли с ними договориться. Каждый поступился бы малым и выиграл бы в главном.

— Ну не просто же так чати Пасер прослал Амфитею и Автолика, чтобы предупредить о походе на Трою, — сказал Хастияр.

— Если это не было просто интригами между придворными фараона, — заметила Пудухепа, — как знать, насколько он желает мира. А может, просто хочет опорочить соперника, который призывает фараона к войне.