Золотой век

— Ничего себе, у тебя воины! — искренне удивился Хастияр, — я не удивлюсь, если у тебя вместо лошадей в колеснице Змей и его сыновья запряжены.

— Э, генцувала, дорогой! Если Змея встретим, то и ему голову срубим! — самоуверенно заявил горец.

— Срубим непременно! — согласился Хаттусили и добавил, — иди к своим, Хартагга. Сейчас брат мой уже будет выезжать.

Едва горец удалился, Хастияр спросил друга:

— Это он шкуру деда своего на голове таскает?

Хаттусили хохотнул.

— Не знаю, как-то не пришло в голову спросить.

— Слушай, как ты этого добился, расскажи?

— Расскажу, потом, — пообещал Хаттусили, — всё расскажу вечером, после совета. И ты мне свои новости расскажешь. Смотри, вон брат уже выезжает. Пойдём быстрей!

Тем временем жрецы установили в поле алтарь. На четырёх его сторонах был изображён Бог Грозы, убивающий Змея. Тонкий лист бронзовой чеканки заблестел под полуденным солнцем. Казалось, что фигуры Громовержца и Змея стали объёмными, вышли за пределы алтарного камня и ожили. Бог Грозы летел над облаками на огненной колеснице, поверженный Змей изгибался всем телом, пытаясь избавиться от копья, пронзившего сердце, но тщетно.

Войска хеттов и союзников выстроились в поле. Тысячи людей замерли, разговоры смолкли, словно подчиняясь неслышимому приказу. Наступила тишина, небывалая тишина. Войска застыли в ожидании.

И тут на поле появился царь. Великий лабарна Муваталли, Солнце, выехал на площадь на колеснице, запряжённой лошадьми белой масти. Они шли шагом, словно чувствую серьёзность и торжественность момента.

Колесница царя медленно проехала в центр площади, где стоял алтарь, откуда и начался объезд войск. Следуя ритуалу царских праздников, колесница лабарны двигалась по огромному кругу, повторяя движение солнца.

Первыми, к кому подъехал Муваталли, были мешеди, царская гвардия. Все они красовались высокими гребнями из конского волоса на конических шлемах.

Великий царь поднял руку, приветствуя воинов. А они ответили лабарне, словно один человек:

— Да здравствует великий лабарна, герой! Да славятся доблестные виночерпии и кравчие его! Да славится великое воинство его! И пусть до скончания времён великие земли Хатти простираются от моря до моря!

Муваталли двинулся дальше. Его колесница останавливалась возле каждого отряда, как хеттов, так и их союзников. И везде лабарну приветствовали тысячи голосов, дружно повторяя слова царского приветствия.

Славили Муваталли, Солнце, воины сарикува,[32] и отряды избранных асандули,[33] жители Хаттусы, Верхних и Нижних Земель, союзники из Милаванды и Трои, и даже каскейцы.

Тысячи воинов, лучников, колесничих и пеших, повторяли их. Они были людьми из разных народов, говоривших каждый на своём языке и молившихся родным богам. Но над их землями простёр крылья двуглавый орёл Хатти. И теперь они были объединены, словно один народ, словно братья, сыновья одного отца и одной матери.

Царская колесница объехала полный круг и вновь остановилась возле алтаря. Когда царь сошёл с колесницы, люди храма начали жертвоприношение.

Первой жертвой Богу Грозы, господину нашему, победителю Змея, стал чистопородный баран, белоснежный красавец. Следом за ним жертвенных баранов получили Ярри, повелитель битв, и Шаушка, защитница столицы хеттов. И тысяча иных богов и богинь хеттов, всем вознесли молитвы и принесли жертвы люди храма.

Только лишь бессмертные боги получили приношения от людей, началось то, ради чего собралось здесь великое войско — присяга.

На середину площади вышло двое молодых воинов. Они должны были читать слова священной присяги. К ним подвели двух человек, один был глухим, другой слепым. Воины начали громко, нараспев повторять слова торжественной клятвы.

— Если я посмею нарушить присягу и осушаться повеления великого царя, пусть я оглохну и ослепну, как эти двое!

— Да будет так! — хором ответило всё войско.

Следом в руках у воинов появились миски с пивным солодом. Высоко подняв их над головой, они сказали:

— Как будет это зерно размолото мелко, пусть так же я стану прахом, стоит только мне ослушаться приказов моих военачальников!

— Да будет так! — вновь прозвучало над площадью, эхом прокатилось от самой средины до краёв.

А потом воины взяли в руки мотки шерсти и прялки. И сказали:

— Пусть же в моих руках будет веретено вместо меча, и пользуются мною мужи вместо женщины, если я посмею предать моих товарищей, перед лицом которых я клянусь!

— Да будет так! — сказали воины с особым воодушевлением.

Никому из них не хотелось нарушить священную клятву, чтобы им пользовались мужи вместо жён своих. Несили, «наши», были людьми приличными, настоящими, и о всяких непристойностях напрямую не говорили. Оттого понять их могли не все и не всегда.

Поклявшись перед богами, великим царём и своими товарищами, множество воинов из самых разных племён и народов стали одним целым. Теперь они по-настоящему были объединены.

Когда присяга закончилась, военачальники хеттов и цари союзников проследовали в огромный царский шатёр на совет к лабарне. Расселись вокруг длинного стола.