Золотой век глины. Скульптурные группы из раскрашенной терракоты в художественной культуре раннего итальянского Возрождения

Неортодоксальная, «еретическая» мистика, тоже следовавшая моральному идеалу самоотречения, отошла от традиционного культа и занялась поисками обновления религии, которое казалось возможным только на пути её «натурализации». Такая мистика (отнюдь не однородная по содержанию) была идеологией разного рода еретических движений, выступавших против спекулятивной теологии за более доступное вероучение.

В XIII столетии особенно активизировался процесс образования мирских братств – confraternitates («вальденсы» – в Южной Франции и Северной Италии; «бегарды» и «бегинки», «братья и сёстры свободного духа» – в северозападной Франции, Нидерландах, Германии). Это были добровольные, демократические по составу сообщества, открытые для людей разного общественного положения, каждое со своим уставом и своей идейной программой. Обычно они назывались в честь того или иного святого. Основным духовным устремлением членов этих сообществ было imitatio – следование примеру святых патронов. В конце XIV века в Италии во Флоренции существовали Compagnia del Vangelista, Compagnia dei Magi, в Венеции – Compagnia della Calza, в Модене – Compagnia di San Pietro Martire, в Сьене – Compagnia dei Rozzi. Флорентийскую «Компанию волхвов» даже во времена Медичи называли «Республикой волхвов» (La Repubblica dei Magi).

Такие «формы средневековой религиозности удержались в необычайной чистоте вплоть до XV века»[76]. Особенно популярными и распространёнными в Италии были в это время движения флагеллантов и «белых» (bianchi), проповедовавшие всеобщее покаяние и самоистязание во имя спасения души. Они особенно активизировались на рубеже XIV–XV веков во время чумной эпидемии, когда целые толпы «бичующихся» кочевали из города в город. В течение столетия несколько раз наблюдался всплеск массовой религиозности: в 1457 году, после землетрясения в Болонье, практически все жители города несколько дней предавались посту и самобичеванию; в Ферраре каждые три дня устраивались процессии, в которых участвовали дети, облачённые в белые одежды и нёсшие хоругви с изображением Христа; в период своего пребывания у власти Савонарола провозгласил Господа Иисуса Христа государем Флоренции. В немалой степени этому способствовало распространение слухов о всевозможных чудесах и видениях, например, о появлении в Италии Христа (начало века) или о «кровавом дожде», якобы разразившемся над Сьеной в 1496 году.

Уже с середины XIII века эти организации занимались подготовкой «священных представлений» (sacre rappresentazioni), а также ритуальных процессий и других зрелищ в дни церковных праздников и в честь своих святых патронов[77].

Активная деятельность мирских братств, популярность и огромное идейное влияние самодеятельных проповедников – важнейшая отличительная особенность духовной жизни в Северной Италии в XV столетии; она также свидетельствует о несомненном существовании тесных контактов в этой сфере между Северной Италией и её заальпийскими соседями – ведь многие проповедники проводили всю жизнь в странствиях[78].

В это время вновь возник интерес к учению Иоахима Флорского (XII век). Суть этого учения вкратце заключается в том, что история человечества делится на три периода: старозаветный, новозаветный и новое время. Отсчёт последнего, таким образом, начинается не с рождества, но со смерти Христа. Главенствующая идейная роль в этот период отводится монашеству, проповедникам покаяния, мистикам – то есть, если можно так выразиться, – «неофициальному» духовенству. В связи с этим усилился интерес, и в частности – художественный, к истории страстей и смерти Христа[79].

Мистико-пантеистические взгляды нашли своё наиболее стройное и сконцентрированное выражение в трудах зачинателя движения «друзей Бога» в Германии, связанного с «бегардами» доминиканца Мейстера Экхарта (ок. 1260–1327/28).

По представлению Экхарта, существо Бога изливается во все творения, насколько каждое из них может воспринимать его. Однако осознать это божественное присутствие в себе дано только человеку, обладающему душой, в которой заключена «искорка божья». Мистик постоянно подчёркивает глубокую связь, существующую между человеческой душой и Богом: «Божья глубина – моя глубина. И моя глубина – Божья глубина»[80]. Эта связь и делает возможным единение любого человека с Богом; Бог воплощается в нём так же, как воплотился в Христе, и человек становится таким же богочеловеком, как Христос.

В учении Экхарта имеет место культ страдания, которое всегда рассматривалось христианством как кратчайший путь к совершенству. Однако немецкий мистик трактует страдание прежде всего как возможность проявления сильных чувств, как творческий акт человеческой души, но не как пассивную демонстрацию смирения: «…Нет ничего слаще, чем пройденное страдание…»[81]