Золотой век. Книга 2. Империя

Здесь же находились Зенон с Анаксагором, архитектор Фидий и Дамон, умевший играть на всех инструментах. Жена Зенона лежала больная. Узнав об этом, Перикл попытался отправить друга домой. Но тот долго и упорно спорил с ним, утверждая, что все в порядке и его супруга уже идет на поправку. Они все знали, как Перикл оставил своих детей, чтобы принести воды. По его словам, он потратил слишком много времени на решение проблем города, а когда вернулся, нашел своих мальчиков мертвыми. Он взвалил на себя эту ношу ответственности, хотя никто на самом деле не знал, выжили бы они или умерли. Друзья видели, как его сжигает чувство вины, лишает воли и сил.

Но, без сомнения, некоторые люди выздоравливали. Жена Зенона, вероятно, будет в их числе. Перикл узнал, что его мать тоже оправлялась после двух ужасных недель болезни. Агариста пережила мужа, сына, двоих внуков и дочь. Перикл слышал, что его сестра Елена скончалась два дня назад на руках у своего супруга и детей. Болезнь в этом году рвала людей зубами и когтями без пощады. Одни семьи она не тронула, другие же проглотила целиком. Кого-то вырывало из жизни за несколько часов, другие задерживались дольше, слабели постепенно, с каждым приступом боли, с каждым спазмом забирая надежду у тех, кого любили. Последними признаками близкой кончины были охлаждение и синий цвет тела. Похоже, их появление означало, что надежды больше нет. Перикл не слышал, чтобы кто-нибудь пережил эту стадию болезни. Если у людей был шанс, выздоровление начиналось раньше. Он потер живот под плащом, надеясь, что не опозорится.

У погребальных костров собралась группа людей гораздо менее многочисленная, чем могла бы быть прежде. Перикл увидел Аспазию. Она принесла их маленького сына, на этот раз опрятного и чистого, хотя мальчик обладал необыкновенными способностями находить грязь и пачкаться. В тот день маленький Перикл держался за руку матери, глазел на костры и без конца спрашивал: «Неужели Ксан и Парал там, внутри?»

В доме Перикла появились еще двое малышей. Обычай брать к себе в тяжелые времена детей родственников и друзей получал все большее распространение. Старший мальчик Алкивиад приходился Периклу двоюродным братом по матери, хотя был еще ребенком. Его младшего брата назвали родовым именем Арифрон. Они еще не освоились в новой семье и побаивались человека с такими красными глазами, который потерял двоих сыновей. Перикл вздохнул, глядя, как Аспазия собрала их всех вместе, смахнула грязь с туник мальчиков и шикнула на них, чтоб вели себя тихо.

Совет прислал выбранного на этот день эпистата. Перикл его почти не знал. Эпистат склонял голову от неловкости всякий раз, как стратег встречался с ним взглядом. Миронид тоже пришел, хотя его глаза выдавали, что ему, как всегда, что-то нужно. Перикл не мог никому отвечать. Он неотрывно смотрел на то место, облитое маслом, где лежали его сыновья.

Две жрицы Афины и один адепт Аида завершили обряды. Перикл почувствовал, что мальчики вокруг Аспазии внезапно прекратили возню и притихли. Представители богов зажгли факелы от железной жаровни и приблизились к погребальным кострам.

Некоторое время Перикл не мог видеть ясно. Перед глазами у него все помутилось, как только вспыхнули два ярких огонька, которые вздымались все выше и выше. Он носил Ксантиппа и Парала на руках. Он учил их буквам, отчитывал за вранье и воровство, рассказывал им множество историй. Бросил их, когда они в нем нуждались. О, чума могла бы забрать их, даже если бы он вернулся на несколько часов раньше, ему это ясно. Он не мог толком объяснить странное состояние, в которое погрузился в отцовском доме. Видел, что Фетида умерла, а потом… Перикл тряхнул головой. Да, он ходил в этот самый порт, но почти ничего не помнил из происходившего после.

Костры отрастили хвосты, пламя тянулось вверх и сливалось с ветром, как души. Они дышали, понял Перикл. Огонь был текучим, как жидкость. Пока нет углей и пепла, он оставался живым. Это давало надежду.

Аспазия прикоснулась к его руке и что-то тихо сказала. Подвела к нему взятых детей, и те, как могли, выразили ему сочувствие. Перикл кивнул им, и Аспазия увела мальчиков в город. Маленький Перикл хлюпал носом и потирал живот. Видеть, как он сморит на пареньков вроде Алкивиада, чтобы брать с них пример, – для Перикла это был удар по сердцу, неожиданно острый.

Один за другим люди подходили к нему, прощались и направлялись обратно в город, дома там были заколочены и жизнь подешевела. Перикл окинул взглядом стоявшие на якорях корабли. Он мог уехать, конечно. Просто взойти на борт, показать свою печать стратега, и любой капитан отвез бы его, куда он пожелает. Перикл покачал головой, глядя на ревущее пламя. Это его город. Раньше он был нужен своим сыновьям. Теперь в нем нуждались Афины. Он их не подведет.

– Я думал, все храмы закрыты, – сказал Миронид, стоя рядом с Периклом. – Десяток просителей жаловались мне, что им не найти не то что трех жрецов, но хотя бы одного, чтобы помолился об умерших.