Золотой век

Вечером, когда на землю стала спускаться мгла, подошел к воротам дома князя Полянского гвардеец Серебряков.

К его счастью случилось так, что у незапертых ворот в это время никого не находилось, и Серебряков очутился на дворе, а оттуда не трудно было ему пройти в княжеский сад.

Как на дворе, так и в саду молодой офицер никого не встретил; в то время все дворовые находились в людской и ужинали.

Самого князя Платона Алексеевича не было дома; он находился в гостях у нареченного своего зятя графа Баратынского, в его усадьбе «Райки». Возвращения домой князя ожидали глубокой ночью или утром.

Как уже сказано, усадьба Баратынского находилась за Москвой; хоть князь Полянский поехал к своему нареченному зятю в карете, запряженной в шесть породистых лошадей, но все же доехать князю до своего дома из усадьбы «Райки» нужно было немало времени.

Дворовые, воспользовавшись отсутствием грозного князя, стали вольнее и уже не так аккуратно относились к своим обязанностям.

Отсутствием своего отца воспользовалась и княжна Наташа: тихо и незаметно вышла она в сад.

Старая княжна Ирина Алексеевна имела обычай рано ложиться спать, поэтому она не могла помешать своей племяннице выйти в сад на свидание.

Когда Серебряков прошел в сад, княжны там еще не было.

Мгла в саду стояла недолго: скоро из-за туч показалась луна и в саду стало светло.

Молодой офицер, идя по дорожкам, беспрестанно озирался; опасно было ему находиться в княжеском саду: дворовые могли его увидать.

Серебряков опасался еще встречи с князем Полянским; отсутствие из дома князя ему не было известно.

Подождать в саду княжну Наташу ему пришлось недолго.

Вот и она идет навстречу к своему возлюбленному.

Как прекрасна, как очаровательна княжна, объятая лунным светом, в своем одеянии. Как шла к ней шубейка на собольем меху, крытая светлым бархатом! Ее красивую головку покрывала белая турецкая шаль. Чем-то неземным, похожим на привидение, веяло от всей фигуры княжны-красавицы.

С каким-то необъяснимым восторгом смотрел молодой гвардеец на свою возлюбленную.

— О, княжна, как вы хороши, как хороши! — с восторгом произнес Серебряков, как-то невольно опускаясь на колени перед своей возлюбленной.

— Что вы, Сергей Дмитрич, к чему это, встаньте. Я вас едва узнала в этом наряде… Да встаньте же.

— Я… я преклоняюсь перед вашей красотой.

— Оставьте комплименты… теперь не до того… Пойдемте в беседку и поговорим.

Беседка, в которую вошли княжна Наташа и Серебряков, была небольшая, совершенно круглая, в мавританском стиле, с низкими мягкими диванами и круглым столом посреди; маленькие круглые окна были почти у самого потолка, дверь у беседки была стеклянная с цветными стеклами.

От лунного света в беседке было почти светло.

— Садитесь и станем говорить… Скажите, вас беспрепятственно пропустили в наш сад? — садясь на диван и показывая место Серебрякову, спросила у него княжна.

— Меня никто не видал, я прошел незаметно.

— Это хорошо, что не видали вас наши люди, а то бы пошли пересуды.

— Если бы меня увидали, то не пустили бы. Ваш отец, княжна, наверное, отдал приказ не принимать меня.

— Не сердитесь на папу, Сергей Дмитриевич, он бывает вспыльчив и раздражителен.

— Князь Платон Алексевич жестоко меня оскорбил… ну, Бог с ним, он все же был моим благодетелем, и этого я не могу забыть… но не в том дело, княжна, нам необходимо поговорить, посоветоваться… наше положение ужасно: вы это наверное сами сознаете?

— Еще бы не сознавать… я мучаюсь…

— Надо подумать, княжна, как нам выйти из такого положения…

— Нам надо расстаться… как это ни тяжело, как ни больно, а надо… — с глубоким вздохом проговорила Наташа, опуская свою чудную головку.

— Что вы говорите, что говорите! — с ужасом воскликнул Серебряков.

Слова княжны ударили его как ножом в сердце.

— Да, да… Сергей Дмитриевич… я долго думала и пришла к тому заключению, что расстаться нам необходимо… постарайтесь меня забыть… вы… вы такой милый, добрый… полюбите другую… а меня предоставьте моей несчастной судьбе, — с глазами, полными слез, промолвила княжна-красавица.

— Княжна, неужели вы решились пожертвовать собой и выйти замуж за человека, которого вы не можете не только любить, но даже и уважать! — с горечью воскликнул Серебряков.

— Что делать, я должна подчиниться требованию своего отца…

— Ведь вы губите себя, подчиняясь его капризу… жить с немилым человеком это мученье, большое мученье. Подумали ли вы об этом?

— Видно, такая моя судьба… против своей судьбы не пойдешь… надо покориться, когда нет другого исхода.

— Есть еще исход, княжна, — после некоторой задумчивости произнес молодой гвардеец, переодетый в простой кафтан.

— Какой, скажите?

— Уедемте далеко, далеко, где нас не может найти людская злоба… повенчаемся.

— Как? тайком? без благословения отца? — испугавшись, тихо спросила княжна.

— Нас, княжна, сам Бог благословит!

— Нет, нет… это невозможно…

— Почему же?

— Без согласия папы… я не решусь…

— Стало быть, вы меня не любите? — в голосе Серебрякова прозвучал упрек, досада.

— Я… я не люблю вас!.. Грешно вам так говорить, Сергей Дмитрич.