Золотой век

— Я тут ни при чем, — исполняю то, что приказано. Прости покуда, мне недосуг калякать с тобою, не такое время теперь.

Егор Ястреб быстро отошел от окна.

— Это Танькино дело, она, подлая девка, все офицеру рассказывает, больше некому, надо подстеречь. Положим, большой беды тут нет, а все же девке надо острастку дать, чтобы она помнила мои приказы.

Прошло немного времени, и до слуха заключенного Серебрякова дошли громкие крики, ругань, стоны, ружейные выстрелы.

Ему не трудно было догадаться, что в княжеской усадьбе происходит что-то необычайное.

— Уж не пугачевцы ли напали? — и бледный, встревоженный, рванулся было он в дверь, но она по-прежнему была на замке.

— Боже, что же мне делать? Разбойники, наверное, подожгут дом и я погибну в пламени! — с отчаянием воскликнул Серебряков. Но вот ему послышались громкие шаги.

К его тюрьме кто-то приближался.

— Разбойники идут убить меня, конец всему… Как жаль, что нет никакого оружия! О, я недешево продал бы свою жизнь… Впрочем, вот эта табуретка заменит мне оружие, — громко проговорил Серебряков и, взяв тяжелую дубовую табуретку, подошел к двери и стал в оборонительное положение.

Скоро у двери был сломан замок, и целая ватага пугачевцев в Чикою ввалилась в горницу.

— Что вам надо и что вы за люди? — громко спросил Серебряков.

— Что мы за люди, — узнаешь после, а скамейкой ты нас не стращай, плохая оборона у тебя, господин офицер! — полупрезрительно, полунасмешливо окидывая его взглядом, проговорил Чика.

— Если под руками нет другого оружия, то и табуретка сослужит службу, — смело ответил Серебряков.

— Брось ее, барин, смотри на нас не как на своих врагов, а как на приятелей.

— Разбойники-приятели!.. Есть чем похвалиться, нечего сказать…

— А ты не моги называть нас разбойниками, не разбойники мы, а государево войско, и я «енарал», — не без достоинства проговорил Чика, ударив себя в грудь.

— Кто же тебя в «енаралы»-то пожаловал? — Серебряков не утерпел, чтобы не рассмеяться.

— Чего ты зубы-то скалишь? Енаральский чин пожаловал, мне «ампиратор» Петр Федорович!..

— Уж больно ты хитро говоришь, господин «енарал». Император Петр Федорович давно скончался, стало быть, он тебе генеральство с того света прислал?

— Скончался, да не он… А ты, барин, прикуси язык-то, не то вырезать его прикажу! — грозно сверкнув очами, крикнул Чика.

Серебряков бросил взгляд на окружавших его пугачевцев, не прочел на их лицах сочувствия себе, — одна только злоба и ненависть видна была на них. Бороться с этой буйной, необузданной толпой, разумеется, ему было не под силу. Одно оставалось молодому офицеру — покориться своей тяжелой участи.

— Что ж, я в вашей власти… К горю и к несчастью мне не привыкать… Эх, делайте со мною что хотите!.. — тихо проговорил Серебряков, бросая в угол табуретку.

— Вот и давно бы так! Ты вот обозвал нас разбойниками, а разбойники-то тебя из неволи выручили, а честные-то люди под замком держали как последнего раба нестоящего! Не плюй, говорю, барин, в колодец, придется воды напиться из того колодца. Ну, ребята, берите, грабьте все, что можно унести. Подпустите «красного петуха», сиречь, подпалите со всех концов княжескую усадьбу, — и гайда домой! — громко проговорил Чика, обращаясь к разбойникам.

И не прошло полчаса, как все постройки пылали со всех сторон. Из окон каменных княжеских хором вырывались густые столбы черного дыма и огненные языки. Княжеская усадьба горела. Разбойники-пугачевцы, ограбив усадьбу, подожгли ее.

— Ну, теперича, барин, гайда с нами! — проговорил Чика, обращаясь к Серебрякову.

— Куда вы меня поведете? — спросил у него молодой офицер.

— Известно куда, к царю-батюшке на его правый суд!..

— Это к Емельке Пугачеву? — с усмешкой спросил Серебряков.

— А ты вот что, при ком другом не скажи такое слово, скажешь — петли не минуешь. Я-то ничего, не взыщу с тебя, потому что ты мне с первого раза пришелся по нраву, не знаю за что, а полюбился ты мне!

— Вот как, спасибо за любовь. А скажи ты мне по правде, по совести, сам-то ты веришь ли в то, что служишь не беглому казаку Пугачеву, а истинному царю Петру Федоровичу?

— Вот какой ты мне, барин, вопрос задал!

— Или отвечать на него не хочешь?

— Почему не ответить, ответим. Слушай: жило казачество в большом притеснении, от царицыных чиновников житья нам не было, казачество — народ вольный, а в кабале очутилось. Вот проявился между нами человек, назвался он царем Петром Федоровичем, большие вольности казачеству он сулит, из рабства освободить нас хочет, — вот мы и пошли за ним, а кто он — доподлинно про то я ничего не знаю…

— А ты все-таки мне не ответил, признаешь ли ты его за истинного царя? — пристально посматривая на Чику, спросил у него Серебряков.

— Нет, — несколько подумав, хмуро ответил Чика. — Царь ли он, или беглый казак, для нас все едино, нам нужен человек, который дал бы казачеству его прежние вольности, — добавил он.

— Стало быть, ты и другое казачество служите мятежнику и самозванцу?..