Золотой водопад

Ни пороху, ни дроби в юрте не оказалось. Митькино ружье по-прежнему молчало. Зато по бокам обеих лошадей раздувались крепко притороченные вьюки, где были мука и соль, бараний жир и свежее мясо, вяленая рыба и тарасун. Козьи шкуры и войлочные ковры, мелкая домашняя утварь также вошли в добычу.

Кулак-Могила поторапливал спутников. К одинокому стойбищу могли наведаться ближние соседи и, увидев разбой, учинить погоню. В степи, где негде укрыться, даже небольшой отряд вооруженных бурят мог легко настигнуть и переловить их арканами, как диких лошадей, а то просто перестрелять, словно зайцев.

К вечеру Митька вывел беглецов в долину реки Куды. Они скатили в воду бревна, заготовленные на берегу неизвестно кем, прочно связали их прутьями ивняка, нарубленного тут же. Получился довольно устойчивый плот, способный поднять добрый десяток человек. Ромка и Фомка развьючили лошадей, перенесли поклажу на плот и верхами перебрались на противоположный берег.

— Цыган сам не ест, а лошадь кормит, — приговаривал Фомка, скармливая животным свои картофельные лепешки. — Не жалей и ты, Ромушка.

На плоту осталось четверо. Плыть решили всю ночь, чтобы к рассвету добраться до устья реки и неподалеку от села, расположенного в месте впадения Куды в Ангару, сойти на берег и повернуть в тайгу. Братья-цыгане должны были их встретить там на лошадях.

НА ПЛОТУ

Увлекаемый тихим, спокойным течением плот плыл посредине реки. Митька сидел на вьюке в кормовой части, положив руку на гребень. Изредка он плавным движением руки поворачивал весло вправо или влево, выводя плот на борозду, где течение наиболее быстрое. Закутавшись в войлок, тяжело дыша, спал Кулак-Могила. В теплом бурятском халате, согнувшись, упираясь лбом и коленями в спину вожака, рядом с ним по-детски посапывал Скок. Франт сидел в головной части плота, беспрерывно дымя из длинной бурятской трубки, прихваченной им вместе с табаком в юрте, Митька смотрел на небо и видел, как гасли звезды. Они не гасли, а растворялись в проблесках предрассветной зари. Только густо-темное небо было полно мерцающих огоньков. Но стоило на минуту зажмурить глаза и открыть их снова, как огоньки редели, темнота неба принимала все более сероватый оттенок. Митька уставился на одну звездочку. Мерцая, она, казалось, подрагивала в воздухе, как настороженная птичка на ветке, готовая по первому сигналу тревоги вспорхнуть с места. Внезапно мерцание прекратилось, и на месте звезды появилось темное пятно, края которого быстро начали сереть, и вот уже нет пятна, а сплошная серая мгла. На небе оставались только самые яркие, самые высокие звезды. «Которая же наша с Галей?» — думал Митька, не спуская глаз с небосвода. Как ему хотелось, чтоб их звезда была самой счастливой, самой долговечной. Взор его пал на Полярную звезду, знакомую с детства, не раз выручавшую его в блужданиях по тайге, — путеводную звезду моряков и следопытов.

А плот плыл по намеченному курсу на Полярную звезду. Он с каждой минутой приближался к звездному сиянию, вот-вот взлетит в воздух, подхваченный цепкими лучами манящей звезды, и она унесет его в далекую страну, где нет ни зла, ни нищеты, потому что царствует и управляет там всеми законами его ненаглядная Галя. И даже его друзья по несчастью, в прошлом отпетые уголовники, неисправимые мошенники и воры, покончат в этой вольной стране с проклятым прошлым.

Впереди широкий плес реки раздваивался зеленым полузатопленным островком. В предрассветной мгле виден носок острова и прутья ивняка, стоящие в воде, словно вышедшие навстречу, плоту. Митька энергично зашевелил веслом, заранее направляя плот в левую протоку. Занятый греблей, он не заметил трех всадников, скачущих на взмыленных лошадях по левому берегу. Прибрежные колючие кусты хлестали по дымящимся бокам скакунов, всадники, пригнувшись к луке седла, плечами раздвигали густые ветви березняка. Три выстрела громыхнули одновременно. На носу плота подскочил Франт и с размаху плюхнулся в воду. По-поросячьи взвизгнул Скок: пуля пробила ему предплечье. Кулак-Могила укрылся за тюками. Митька притормозил плот и, выдернув весло из гнезда, безуспешно совал его барахтающемуся в воде Франту, Кулак-Могила дернул Митьку сильным рывком за ногу, и он, не удержав равновесия, грохнулся на бревна плота.

— Ты што, всех погубить хочешь? — услышал он грозное предостережение вожака. — Быстрей заруливай в протоку.

Плот, потерявший управление, несло на носок острова. Митька подхватил весло, выпавшее из рук (к счастью, оно не скатилось в воду), круто развернул плот, и он, краем бревен задевая ивняки, проскочил в протоку. Преследователи успели перезарядить ружья, и вдогонку беглецам снова ударил залп. Пули, сшибая головки ивовых прутьев, просвистели в стороне. Последнее, что увидел Митька, стоящий на корме, — это прыжок одного из бурят на лошади в реку. Вода закрутила в бешеном водовороте лошадь вместе с седоком. Задрав поводьями морду лошади почти вертикально, седок выскочил из губительной воронки и, бросив лошадь, неуклюже махая руками, поплыл к берегу.