Золотой водопад

— Не шали, батя, — ответил Митька, сжав запястье Кулака-Могилы и медленно отводя его руку в сторону.

— Силен, бродяга, — одобрительно буркнул Кулак-Могила.

И как это часто бывает, когда сила, встретив на своем пути равную силу, не идет напролом, а ищет обходной путь, так и старый каторжник уступил молодому широкогрудому парню, прирожденному таежнику, способному в своих объятиях задушить медведя. И не заметил в ту минуту Митька в его взгляде ни злобы, ни зависти.

РЫБАЧЬЯ ЛОДКА

В дальнейший путь отправились в сумерках. Ненужные вещи запрятали под колодой: может, когда и сгодятся.

Рана у Скока хотя и не зажила, но бред прошел, он мог идти дальше, неся небольшую поклажу. Митька и Кулак-Могила нагрузились как лошади: дорога впереди еще долгая, помощи ожидать не от кого, встречи с людьми не сулили ничего хорошего. Побитой собачонкой плелся сзади Ромка. Однако, видя смену в настроении вожака, почувствовал себя в безопасности и приободрился.

Далеко за полночь вышли на берег Ангары. Пока не рассвело, нужно было перебраться на другую сторону.

Ночью Ангара кажется кроткой и безобидной. Лунный свет на воде словно серебряный мост, который берет начало у одного берега и обрывается у другого, в тени крутого овражистого склона. В темноте теряется ощущение пространства, ширины. Шиверы и перекаты, днем пугающие своим видом, ночью выдают себя только глухим журчанием, напоминающим отдаленные отзвуки раскатов грома прошедшей мимо грозы.

Ветер, что свободно гуляет днем и заставляет разгневанную реку бешено выплевывать кружевные хлопья голубой пены, к вечеру стихает, а ночью не слышен совсем.

Сгрузив с усталых плеч вещевые мешки, оставив около них Скока и Ромку, Митька и Кулак-Могила пошли по берегу в разные стороны в поисках лодки. Для строительства плота не было ни материала, ни времени. Да и вряд ли решились бы беглецы на самодельном плоту на переправу через Ангару, через реку, о которой они наслышались много страшного.

Митька, пробираясь по берегу вверх, увидел тусклый огонек. Приблизившись, он различил невысокое пламя догорающего костра и освещенные фигуры, неподвижно лежащие вокруг него. Никто не поддерживал огня — должно быть, люди крепко спали. Вокруг валялись пустые бутылки из-под водки и опрокинутое, закопченное дымом ведро, возле которого лежали обглоданные рыбьи кости и головы.

«Рыбаки, — решил Митька. — Здорово наклевались», — смешливо подумал он.

Лодка стояла в нескольких шагах от костра, привязанная легкой цепочкой за ствол березки. Весла и шест лежали здесь же. Митька, сдерживая дрожь в руках, беззвучно отмотал цепочку, столкнул лодку на воду и вброд провел ее несколько шагов вдоль берега. У костра никто не шелохнулся. Митька вскочил в лодку и, отталкиваясь шестом, быстро пошел вниз по течению.

К берегу он пристал там, где оставил с вещами Скока и Ромку. Погрузка заняла несколько минут, и лодка уже на веслах поплыла вдогонку за ушедшим Кулаком-Могилой.

— Едем одни, без того самого, — шепнул было Ромка, когда погрузка была закончена. Но Митька метнул на него такой взгляд, что у бедного цыгана навсегда пропало желание быть советчиком.

Подобрав с берега Кулакд-Могилу, которому на этот раз не было удачи, беглецы выгребли на середину реки и целиком положились на волю быстрого течения: за ночь нужно удрать как можно дальше. Высадка намечалась на утро.

В САЯНЫ

Удачно угнанная у подвыпивших рыбаков лодка оказалась сущим кладом. В кормовом садке утром Митька обнаружил живую рыбу — часть улова злополучных рыбаков. Хариусы и ленки — что может быть аппетитнее для отвыкших от свеженины людей! Помешивая деревянной ложкой уху, норовисто булькающую в полуведерном котелке, Митька восторженно поглядывал на новую дробовку, к его счастью, вместе с запасом пороха и дроби оказавшуюся в лодке. Рядом лежали топоры, мелкоячеистый бредень, продольники и крючки — неожиданные трофеи удачливого добытчика.

Было стыдно за первое воровство. Совесть искала оправдания. «Ладно, не обеднеют, — успокаивал себя Митька, — зато теперь можно подаваться в Саяны. Будет и харч и пушнина».

Так и решили. С ружьями, рыбачьими принадлежностями можно прожить безбедно. Недовольствовал только один Ромка.

— Без коня цыган кругом сирота, — безнадежно повторял он, когда поклажа распределялась между носильщиками…

Тайга встретила путников напряженной тишиной. И в тишине этой чувствовалось что-то зловещее, настораживающее слух и внимание.