Золотой водопад

— На село тебе, паря, дорога заказана. Мигом сцапают. Озверели богатеи в селах. Да и урядники свирепствуют. Сказывают, в Петербурге царя порешили. Александра-то освободителя. Он свободу крепостным, а его боньбой. Шибко много народу переловили да пересажали за одного-то ево. Уйму перевешали, а того больше в Сибирь к нам сослали. Беседовал я с одним, такой щупленький, без очков мужика от бабы не отличит. Ему не то что с боньбой, а с перочинным ножиком не совладать. Но мужик приветливый такой, обходительный. Говорит, не царей надо уничтожать, а царизму. Ну, как тебе объяснить? Вот ты тоже Каинова ножом пырнул. И не убил ты ево, а только поранил и душу свою не утешил. А власть-то на чьей стороне? На его, Каинова! Тебя судили и на каторгу упекли, а не ево. Выходит, у кого власть, у того и сила. Вот и надо, чтобы власть была мужицкая, чтоб народ решал, а не богатей, кому на свободе гулять, а кому на каторгу идти. Понимаешь?

Простые слова Ивана открывали Митьке целый мир. Самобытным чутьем понимал он, где справедливость, а где ложь и фальшь. Оказывается, есть люди, которые всю свою жизнь посвятили борьбе с несправедливостью. И не из таких ли Иван Петров, коли знает он все, что творится на белом свете, и встречается с политическими, о которых слышал Митька краем уха еще в Александровском централе?

Иван отодвинул опростанный чуман.

— В Убугун наведаюсь, голубку твою разыщу. Добычу снесу меховщикам. Бери, пока что есть у меня из припасов лишку. На Варвару приду сызнова.

Переночевал Иван Петров в Митькиной зимовейке. Наутро, нагруженный мешком с пушниной, оставив себе малость пороху и дроби да прихватив харчишек, чтобы добраться до Тугута, вышел он вместе с хозяином на морозный воздух. Похлопал Иван Митьку по спине руками, одетыми в рукавицы из волчьего меха, приладил лыжи, глянул на зимовье, по окна увязшее в снегу, и, не оборачиваясь, быстро зашагал по старой своей лыжне.

А Митька стоял в расстегнутой шубейке без шапки, голорукий и смотрел вслед удаляющемуся неожиданному другу. Думалось ему, что это знакомство положит начало его новой жизни, вернет ему все, что было накоплено и отнято у него.

ШЕСТОПАЛИХА

Шестопалиха выждала, когда непрошеные гости, бранясь и отплевываясь, вышли из ее избы, завалились в ходок и отъехали. Она видела, как волоком они протащили Галю по крыльцу и, словно мешок муки, забросили в повозку. Сдерживая проклятья, готовые сорваться с языка и обрушиться на голову «окаянных злыдней», боясь обнаружить себя, Шестопалиха еще долго просидела в укрытии и, только когда окончательно убедилась, что богатеев и след простыл, вернулась с Митенькой в квартиру. Перевернутая мебель, сорвана и растоптана грубыми сапожищами люлька, побита посуда, грязью забрызганы стены. От такой картины дрогнуло бы самое мужественное сердце. Шестопалиха восприняла все так, как будто иначе и быть не могло.

Кое-как приведя в порядок постель, она перепеленала Митеньку, уложила его на подушку и, негромко напевая одной ей известные колыбельные песенки, способные усыпить любого самого капризного ребенка, принялась за уборку. Стоило мальчику проснуться, как для него находилась бутылочка с молоком, вкус которого ничем не отличался от материнского. Ночью ему было тепло от прикосновения человеческого тела. Ребенок находился в том возрасте, когда ему безразлично, кто его кормит, согревает, Держит на руках, когда еще нет воспоминаний, а все в будущем…

На другой день Каинов хватился и вновь послал своих подручных разыскивать «старую ведьму». Петруха и Алеха, прискакав верхами к Шестопалихе, увидели избушку со ставнями, закрытыми и заколоченными поперек широкими досками. На двери висел огромный замок.

Мужики походили-походили вокруг избушки, для порядку постучали поочередно в дверь и во все окна и, не добившись никакого ответа, вскочили на коней. Вылетев на рысях из села, они сразу же придержали поводья: торопиться в Убугун было незачем, вести, которые они везут Каинову, не укротят гнева старосты, а кому нужна лишняя оплеуха?..

Много ли места надо нетребовательной старухе С внучком малым, еще несмышленым? Угол в теплой избе на печи или на полатях. Недолго скиталась Шестопалиха по чужим людям. И хоть встречали ее хозяева приветливо и провожали нехотя, не прижилась она в людях. Характер у нее таким сложился, что не терпела она зависимости и пригляда, нужна была ей во всем самостоятельность и отрешенность.