Золотой водопад

— Как бы тебе лучше растолковать? — растерялся Иван Петров перед дотошностью Митькиных расспросов. — Сила исчисляется не только количеством людей. Сила еще и в царских законах, солдатах, носящих оружие, в полиции и всяких урядниках и старостах, угрозами и кулаками поддерживающих порядок в городах и селах. Разом все это не пересилишь.

Смутно доходили до сознания Митьки неуклюжие разъяснения Ивана. Сам он считал мерилом власти только физическую силу. Непонятно, что еще можно противопоставить кулаку и сноровке?

— Вот медведь, скажем, или кабан сильнее тебя, — нашелся Иван, — а ведь ты на них с голыми руками не пойдешь, за рогатину хватаешься или ружье вскидываешь.

У Митьки глаза на лоб полезли от простоты и убедительности Ивановых слов.

— Прав ты, однако, дядя Иван. Ну прощевай покеда. Помни уговор.

А сговорились они на том, что Иван чаще будет наведываться в зимовье: забирать Митькину добычу, подкреплять его припасами и, самое главное, сообщать все новое, что он узнает о Гале и Митеньке. Старый таежный бродяга Иван Петров принял на себя эту добровольную обузу, уловив в Митькиной судьбе сходство со своей рано потерянной молодостью.

ПРИХОД ВЕСНЫ

Дважды за зиму приходил еще Иван в далекое зимовье, а на третий, как сулил, не явился. Было у Митьки вдоволь наготовлено зарядов, из городских гостинцев он мог устроить пир на большую компанию, а таежная добыча уже мало интересовала его: пушнины — на себе не вынести, мяса — на год, и соленого и свежемороженого. Задумал Митька забрать жену и сына в тайгу, зажить отшельником вдали от недоброго людского глаза, отсидеться в глуши до поры до времени, когда забудется его каторга, и уже после этого выйти на вольное поселение. Так они порешили с Иваном Петровым, с этой задумкой и должен был старый охотник подойти к Гале и разыскать Митеньку. Уже и местечко Митька присмекал для избы в сухом соснячке на берегу тихого озерка, пристанища перелетных птиц. Площадку расчистил от снега и кустарника, повалил ближние лесины, вырубил топором из них гладкие ровные бревна. По весне Иван обещал помочь поставить сруб. «Здесь и заживем с милой, — думал Митька о Гале, — повенчает нас мать-тайга, а то холостой — полчеловека…»

Засунув топор за пояс и забросив за плечо ружьишко, Митька вышел из зимовья. До озерка не больше версты через темную таежку, переходящую в сосновый бор. В ожидании Ивана надо полностью заготовить бревна для избы.

Вдоль протоптанной Митькой за зиму в глубоком снегу тропинки появился след соболя. Сотни раз видел соболиный след Митька и ходил по нему не меньше, пока не настигал маленького зверька, и ничего необычного, казалось, не было для охотника в отпечатках крошечных лапок. И все-таки что-то новое, увиденное только сегодня, заставило Митьку свернуть с проторенной тропы и проследить отпечатки лапок соболя. Соболь шел, оставляя следы трех и четырех лапок. На косогоре его след свернул на след другого соболя. Так соболь ходит только весной.

Митька остановился. Прежде молчаливый лес наполнялся необычными звуками: невдалеке на сосне завел свою несуразную песню глухарь, щелкая и шипя, напоминая звуки капель воды, падающих на раскаленную докрасна сковородку; длинные-длинные трели барабанной дроби рассыпали ожившие дятлы, стараясь перехлестнуть друг друга в этом виде таежного искусства; тихо и мелодично засвистели рябчики, включая в песнь весеннего пробуждения свои робкие голоса; победный гимн весне затрубил лось. Весна вступила в тайгу.

А Митька, словно и не рад весеннему пробуждению природы, повернул к старому зимовью и, сгорбившись, будто взвалили ему на плечи непосильную ношу, не поднимая головы, побрел по липкому снегу в обратную сторону. Прошли все сроки, а Ивана все не было.

Ой, напрасно ждешь, таежник, своего верного друга. Не изменил он святому чувству дружбы, не нарушил крепкого слова. Человек, испытанный на законах тайги, сам погибнет, а слово сдержит, друга выручит. Не сносил головы Иван Петров, старый охотник, раб таежных законов.

ГИБЕЛЬ ИВАНА

Не раз виделся Иван Петров с Галей, сбывая через Каинова перекупщикам добытую Митькой пушнину. Не знал староста, пособником кому он стал в коммерции с мехами, не то бы несдобровать Ивану. Больших трудов стоило Ивану незаметно от других переговорить с молодой женщиной, объяснить, чьим посыльным он заявился в негостеприимный дом старосты. На все была согласна Галя ради своего любимого. А когда получила она через того же Ивана, разыскавшего Шестопалиху, весточку, что Митенька жив, здоров и уже старую бабку называет «мамкой», решимости ее не было предела. И все бы произошло так, как наметили Митька с Иваном, долгими зимними вечерами со всеми подробностями продумав побег Гали в тайгу и приход туда Шестопалихи с Митенькой. Не предусмотрели они только одного — алчности Каинова.