Золотой вулкан. Маяк на Краю Света. Граф де Шантелен: [Романы]

А наивная девушка, не замечавшая этой хитринки, не стесняясь, говорила с дядюшкой о шевалье де Треголане с подлинным энтузиазмом.

— Действительно замечательное сердце! — восхищалась она. — Сердце настоящего дворянина, я бы и мечтать не могла о лучшем брате, чем он.

Кернан не прерывал ее.

— Иногда я даже спрашиваю себя, не злоупотребляем ли мы его великодушием? Ведь он, не щадя себя, работает для нас, бедный господин Анри, и мы никогда не сможем расплатиться с ним за все то, что он для нас сделал.

Кернан не отвечал.

— Добавь к этому, — продолжала девушка, которая полагала, что бретонец во всем соглашается с ней, — добавь, что сам он не изгнан, у него есть покровители — ведь он смог добиться в Париже помилования для своей сестры! И, однако же, остался в этих краях, в этом убогом домике, посвятил себя нелегкому ремеслу, рискует жизнью, и все для кого? Для нас! О, Небу следовало бы вознаградить его, поскольку мы сами не в состоянии этого сделать.

Кернан продолжал молчать, едва улыбнувшись при мысли, что вознаграждение не заставит себя долго ждать.

— Ну, а ты не находишь, что он достоин всяческих похвал?

— Безусловно, — согласился Кернан. — Твой отец не захотел бы другого сына, ну а я, моя племянница Мари, не искал бы себе другого племянника.

Это был единственный намек, который позволил себе бретонец, но он не знал, поняла ли его девушка. Однако вполне возможно, что в разговоре с шевалье Мари передала ему мнение Кернана. Действительно, несколько дней спустя Анри, будучи в одной лодке с бретонцем, открыл ему свою любовь к девушке, покраснев и упустив в море сети.

— Нужно сказать отцу, — рассудил бретонец.

— Прямо сейчас? — вскричал шевалье, напуганный таким стремительным поворотом дела.

— По возвращении.

— Но… — начал юноша.

— Поставьте руль по ветру, а то мы потеряем ход.

И всего лишь. Анри взялся за руль, но правил так плохо, что Кернан вынужден был пересесть на его место.

Это произошло двадцатого марта. Все предыдущие дни граф казался более озабоченным, чем обычно; много раз он надолго прижимал свою дочь к груди, не произнося ни слова. Когда Кернан и Анри возвратились с рыбалки, которая, право сказать, не отличалась уловом, — они встретили Мари.

— Где твой отец? — спросил бретонец.

— Отец вышел, — ответила девушка.

— Гм, это довольно странно, — произнес Кернан, — и совсем не в его привычках.

— Он ничего вам не сказал, мадемуазель? — допытывался Анри.

— Нет! Я вызвалась проводить его, но вместо ответа он лишь крепко поцеловал меня и ушел.

— Ну так дождемся его возвращения, господин Анри, — вздохнул Кернан.

— Вы хотели с ним поговорить? — предположила девушка.

— Да, мадемуазель, — пролепетал Анри.

— Да, — добавил Кернан, — безделица, сущий пустяк. Подождем.

Настал час ужина, а граф все не появлялся. Друзья подождали еще, но вскоре их охватило беспокойство. Локмайе рассказал, что видел графа на дороге в Шатолен; он двигался быстрым шагом, опираясь на палку, как это делают путешественники.

— Что все это значит? — воскликнула Мари.

— Как! Он ушел, не предупредив нас?

Анри бросился по лестнице в спальню графа. Вскоре с письмом в руках он сошел вниз и протянул его Мари. Оно состояло всего из нескольких строк:

«Девочка моя, я уезжаю на несколько дней. Пусть Кернан присмотрит за тобой! Молись за твоего отца.

Граф де Шантелен»

Глава XII ОТЪЕЗД

Нетрудно представить, какое впечатление произвели на обитателей домика Локмайе эти несколько строк! Мари не могла удержаться от рыданий, и Анри стоило немало труда утешить ее.

Куда отправился граф де Шантелен? К чему такой поспешный отъезд, который не смог предугадать даже верный Кернан?

— Он отправился воевать! Он отправился сражаться с республиканцами! — были первые слова Мари.

— Без меня! — воскликнул Кернан.

Но, рассудив, что Мари осталась на свете одна, он понял, что граф решил возложить на него заботу о дочери.

Предположение о том, что граф присоединился к остаткам армии католиков, вполне походило на правду.

Действительно, борьба продолжалась с еще большей яростью и настойчивостью. Несмотря на множество войн, которые Конвент был вынужден вести одновременно, несмотря на террор, развязанный в Париже после расправы над жирондистами, несмотря на открытую вражду между членами правительства и некоторыми депутатами Конвента, на то, что над Дантоном[307] уже нависла тень эшафота, Комитет общественного спасения в лице Баррера, Бийо-Варена[308], Карно[309], Колло-д’Эрбуа[310], марнского приора[311], Робера Линде[312], Робеспьера-старшего[313], Кутона, Сен-Жюста[314], Жанбона Сент-Андре[315], приора департамента Кот-д’Ор, и Эро де Сешеля[316] демонстрировал бешеную активность.

Нелишне узнать, что думали об этих людях некоторые политические противники Комитета, который своими жестокими и кровавыми мерами спас Францию, беспомощную перед ужасами гражданской войны и угрозами Коалиции.