Золотой запас

Человек вскакивает и трясет головой. Господи помилуй. Ну что за х…ня? Руки шарят по груди в поисках сердца. Все на месте. Два соска, жесткие волосы, подернутые редкой сединой. Неровная на ощупь косая полоса через живот. Какая, к черту, мама? Что там стучит у меня внутри? Или уже не стучит?

#27 Москва, съемная квартира в спальном районе на Востоке 16 марта 2009 года, 23.00

Под несколькими слоями упаковочной бумаги обнаружился дешевенький китайский цифровой диктофон. Просто диктофон. Записок, каких-либо пояснений или указаний не было.

Он внимательно рассмотрел пластмассовый корпус, зачем-то ковырнул его ногтем в нескольких местах. Ничего не изменилось. Осторожно – как бомбу – положив диктофон на стол, он вернулся к плите. Бросил в закипевшую воду специи. Разорвал пакетик. С каменным грохотом, разбрызгивая во все стороны кипяток, пельмени рухнули в кастрюлю. Вода стала мутной, молочно-белой. Помешав в кастрюльке деревянной ложкой, он убавил огонь, накрыт крышкой и вернулся к столу.

Взял в руки диктофон.

Осмотрел его со всех сторон еще раз и нажал кнопку.

В первые секунды ничего не произошло. Потом раздался какой-то скрип и стук. Потом кто-то в диктофоне закашлял. Потом раздался голос:

Привет, парень. Узнал? Впрочем, давай к делу. Если ты это слушаешь, значит, я уже мертв, а ты еще нет. Это радует. Ну… условненъко. Тебе даже не потребуется набираться терпения, все, что я тебе скажу, займет минут двадцать—тридцать. Максимум. Потом можешь выключать, дальше – там три с половиной часа деталей. Слушай внимательно, запоминай, никаких пометок не делай. Потом, когда тебя спросят, откуда ты все это узнал, – вали на меня. Проверить нельзя. Я оставлю много следов, нарочитых следов. Сейчас их просто опишут, потом, когда появится твой рассказ, о них вспомнят и все поймут. Мозаика сложится, что и требуется.

Выводы, которые я сделал, могут показаться тебе глупыми. Но ты слушай. Слушай, запоминай, ладненько? И еще. Я, может быть, последний человек, желающий тебе добра. И не спрашивай, почему.

Итак. Для начала. Кто взорвал твой дом…

Он бросился к столу, схватил диктофон и успел нажать кнопку прежде, чем мертвый Баринов продолжил. С грохотом упала крышка от кастрюли, бурлящая пельменная вода хлынула на плиту, заливая синие языки пламени. Волна унесла лавровый лист.

Он стоял в центре кухни. С деревянной ложкой в одной руке, с китайским диктофоном в другой.

Самообладание покинуло его. Дергалось веко, со лба тек пот.

Мертвый Баринов собирался сказать страшные вещи, и надо было решить – готов ли он услышать откровения покойника. В том, что комитетчик погиб, сомнений не было. В том, что он желает ему только добра, – тоже. Тогда – годы, столетия, эпохи назад, он позвонил по телефону, срывающимся голосом отдавал какие-то дикие, нелепые команды. Он выполнил все приказы Баринова, выполнил и не жалел об этом до сих пор. Только благодаря этому слепому подчинению он и был сегодня жив, сохранил рассудок и даже зарабатывал сейчас приличные деньги, выполняя странные заказы странных людей. Все, кто приходил в его офис, говорили один и тот же «пароль»: «Я от Баринова».

Когда-то давно, совсем уже в прошлой жизни, он был успешным журналистом и всегда мог ответить на вопрос – «кто ты?». Сегодня – все настолько сложнее… Кто он? Частный детектив? Бандитский аналитик? Чем он занимается? Да решительно всем. Он звонит по телефону, оставленному Бариновым, задает вопросы и получает ответы. Он знает номера счетов и адреса разных фирм и фирмочек. Он знает имена каких-то мутных людей, которые появляются по первому требованию и выполняют любую почти законную работу, за которую он может заплатить наличными. Теперь он много-много всего знает. Зачем ему эти знания? Чтобы болела голова? Да, точно. Мертвец использует его в каких-то своих играх, он до сих пор выполняет его не совсем понятную волю, не совсем ясный приказ. Как это страшно и глупо – оказаться маленьким и совершенно лишним винтиком в огромной враждебной машине, которая и без того прекрасно отлажена, и без того работает лучше любых швейцарских часов, не дает сбоя. И его эта машина перемелет – в мелкую труху, в пыль, даже следа не останется. Но он все же выполнит свое глупое предназначение. Уже сейчас понятно – надо будет что-то сломать. Грустно, черт.