Золотой жёлудь. Асгарэль. Рассказы

В детстве Сергей каждый раз, проходя с родителями по «Октябрьской-кольцевой», засматривался на таинственную нишу в конце вестибюля. К ней вёл ряд факелов на стенах. В нише за створками резных ворот сияло вечно голубое небо. Сергею казалось, что это вход в волшебную страну.

Повзрослев, он узнал, что на самом деле за красивыми воротами находится подсобка для хранения швабр и прочего инвентаря. А безоблачное небо – подсветка, плод архитекторского воображения. Архитектор хотел, чтобы пассажиры забыли о том, что находятся на глубине сорок метров.

Иллюзии, воздушные замки, химеры… И мы гоняемся за ними. Люди, всю жизнь ожидающие счастья, на самом деле страшно несчастливы. Если бы их заранее предупреждали, что здесь не санаторий, а исправительная колония, то они бы реже травились и бросались из окон.

И ведь обязательно наступает момент, когда становится ясно, что о счастье и не надо было просить. Оно было рядом. Просто оно выглядело не так, как в твоих фантазиях. Оно было скромным м будничным, непохожим на фальшивое голубое небо. Ты смотрел в его доверчивые глаза и ты их предал. Каждому посылают родную душу, а уж как ты обходишься с нею – это на твоей совести.

Пассажиров в маршрутке кроме него было всего двое – хмурый чернявый мужичонка с новым аккумулятором под ногами и вульгарно накрашенная блондинка. У мужика зазвонил мобильник.

– Я сейчас в магазине нахожусь, да-да, через пять минут подойду, – сказал кому-то мужик. – Я высокий такой, в зелёной куртке…

Искоса поглядывая на говорившего, Сергей оценивал масштаб его вранья. Мужик был в чёрной куртке, маленький.

Потом сидевшая напротив Сергея блондинка устроила целое представление. Она достала из своей сумки пакетик с жареными семечками и начала грызть их, надкусывая и аккуратно раздвигая кожуру длинными наклеенными ногтями. Доев семечки, внимательно разглядела свои ногти, сосредоточенно вычистила их, вытаскивая остатки.

У неё было сильно накрашенное лицо, без внимания не оставлен ни один квадратный сантиметр: замазка, румяна, тушь, помада – всё на своих местах. Её аккуратно уложенные густые волосы оказались париком. Когда ей стало жарко, она просунула под него палец, чтобы почесаться.

– Михалыч, высади нас перед старой дорогой, – по-свойски попросила блондинка водителя.

– Да помню я, помню, – недружелюбно откликнулся водитель.

Странная пара вышла. Перед тем блондинка успела достать зеркальце, чтобы проверить, в порядке ли макияж и ровно ли сидит парик.

Сергей невольно усмехнулся: до чего кучерявый народ тут живёт.

– Черти неместные. Цыгане, – вдруг сказал водитель. – Спасибо, хоть не воруют.

– Откуда они? – удивился Сергей.

– Да кто их знает… Ниоткуда. Пришли вот, табором стали. Потом уйдут в никуда…

Сергей вспомнил, как не любила цыган бабушка. Даже не то, чтобы не любила. Боялась. Едва завидев их – женщин, мужчин или детей – она отворачивалась, суеверно жалуясь самой себе: «Ну вот… Не к добру». Откуда у неё это было? Теперь уже не спросишь.

Она всегда становилась беспомощной, когда дело касалось её суеверий, и при этом была такой смелой в отрицании Бога. С насмешкой говорила про свою богомольную мать… Комсомолка тридцатых – конечно, она не попросила отпеть себя. Но Сергей на похоронах организовал всё, как положено.

Скорбь из-за ухода бабушки не сразу нашла тогда выход. По дороге на похороны он удивлялся равнодушию матери. Неужели до сих пор не простила? – Вид у неё был совсем не траурный. Она даже ресницы накрасила.

Её мир рухнул, когда она подошла к гробу. Бабуля лежала, неожиданно красивая, умиротворённая, похожая в своём гриме на спящую иноземную гостью.

– Прощай.

Мать принялась укладывать белые хризантемы в ногах покойницы, и вдруг запуталась с сумкой, цветами, цветочной обёрткой. Слёзы ослепили её, тушь потекла по щекам.

Она призналась потом Сергею, что не узнала бы бабулю, если б не родинка у той на лбу. Она увидела эту знакомую с детства родинку и вдруг почувствовала себя страшно одинокой – словно на необитаемой планете. Чувство было недолгим, но очень острым…

Через три дня после похорон покойница явилась Сергею во сне. Это был даже не сон, а дремота, какую позволяешь себе после первого звонка будильника. Бабка – нагая, с коротко остриженными волосами, зрячая, помолодевшая – радостно вплыла в комнату, присела на постель рядом с любимым внуком. Он расплакался: «Ты же умерла». «Я жива», – загадочно улыбнулась она.

Через месяц случился ещё один сон. На этот раз бабуля показалась умудрённой и грустной. «Я сильно сожалею о многом», – сказала она. Тогда Сергей не мог серьёзно относиться к этим снам, но сегодня он был готов разглядеть в них смысл…

Дорога становилась всё хуже. Асфальт закончился, машина осторожно пробиралась по бетонным, не слишком ровно уложенным плитам. Потом и плиты закончились. Водитель выкручивал руль, объезжая знакомые рытвины на раскисшей дороге. Маршрутка миновала крошечную деревянную часовню, где с трудом смогли бы поместиться даже двое молившихся, и остановилась на развороте.

– Конечная, – объявил водитель своему последнему пассажиру.