Там, вверху, где под скалойПрут[3] берёт начало,Громкий клич, победный кличВойско прокричало:Наконец-то взят, живьём,Зверь бесценный, редкий!..Был доставлен в замок он,Как разбойник, в клетке.С гор везли его, мешокНа рога накинув,Дабы диво утаитьОт простолюдинов....Ямой каменною —двор,Тесен, глух и страшен.За оленем день и ночьСтража смотрит с башен.Всюду копья, шевелясь,Блещут остриями.«Всё! —смекнул олень.—ТеперьСгину в этой яме...»Вдруг пропели три трубыЗа стеной, на вышке,Шум возник вблизи ворот,Лязгнули задвижки,Копья замерли вокруг,Часовые —тоже,И во двор вошёл король,А за ним —вельможи.Сам монарх люцерну нёс.Ну, а травка этаДля оленей —всё равно ;Что для нас конфета.—На,—сказал король.—Бери.;Кушай до отвала.Лишь кивни, душа моя,Если будет мало.Стану потчевать тебяЯ ещё не этак!..А из рожек из твоихНапилю монеток.Тут оленя, как в ярмо,Втиснули в колодки,Чтоб от боли не дрожал,Не мешал работке.Вновь на вышке трубачиЗатрубили звучно.Рог владыка ухватилСам, собственноручно.Слуги подали пилу,Ларчик под монеты...И вздохнул Золоторог:«Пастушок мой, где ты?..»Чистым золотом звеня,Падают червонцы.Слёзы катятся по нимВ тот ларец, на донце.«Ой, недаром плачешь ты,Пленник-горемыка...И крепки и высокиСтены тут,—взгляни-ка!Будешь ты спокойно спать,Жить в тепле да в холе,Будет вдоволь и еды,Но не будет воли.Самоцветами тебеРазукрасят ясли —Только б зори прежних днейВ памяти погасли,Только б ты забыл тот край,Где шумливы буки[4],Только б золото теклоБогатеям в руки...»Так он думал в трудный часИ смущённым взглядомОзирал невольно всё,Что творилось рядом.Слуги, стражники, шуты,Принцы, графы, бареСуетятся и вопят,Будто на пожаре;Спорят, падают, ползут —Каждый, скор и пылок,Норовит побольше сгрестьЗолотых опилок.Если выпала комуЛишняя крупица,Уж ему готов соседВ волосы вцепиться;Золотую пыль с землиСлизывает кто-то...Пилит денежки король!Сбился уж со счёта!А покорный зверь стоит,Оробев от крика,—Невдомёк ему, что здесьОн и есть владыка,Что, по сути, здесь пред нимВсе —рабы и слуги!Он не знает... Терпит больИ в тоске, в испугеСреди цепких, алчных рук,Что к нему воздеты,Повторяет про себя:«Пастушок мой, где ты?..»