Золотые львы в каменной пустыне

– Где Элио? – не унимался Ли. – Я надеялся встретить его на рынке, но его там не было. Думал, он с тобой.

– Нет, – коротко бросил Гай. – Ли, прости, мне нужно идти.

– Да, конечно, – быстро согласился советник. – Только прошу, Гай, давай вместе поддержим план обороны.

Купец кивнул и поспешил уйти, оставив лысого Ли посреди моста. Сам же Гай перешёл на другую сторону реки, туда, где белоснежный город показывал себя во всей красе. Ещё до моста заметны были трёглавые храмы богов, башни которых венчались золотыми львами. Гай не верил, что так быстро отстроился город, но вот он перед ним. Белый, богатый, красивый в своём торжестве. На этом берегу город был совсем другой: без синих крыш, без подземных улиц. Лишь ослепительно белые дома, на дверях которых узорами красовались звери.

Гай помнил, как в детстве он ходил в храм и слушал монахов. Сила, вода и путь – то, на чём держится мир по их словам. Монахи говорили о вечном поиске, пути, дороге так, словно это самое важное в жизни. Гай тогда и не думал, что золотой верблюд в храме хоть что-то будет значить для него. Тупое животное, которое можно дразнить, думал он тогда. И как же Гай заблуждался, полагая, что вода это нечто обыденное, постоянное, что никогда не исчезнет. Думал он так до тех пор, пока не оказался в пустыне без неё. А монахи говорили, что вода это жизнь, начало всего на земле. И не только начало, но и конец, вечность, постоянство и при этом всегда разная, другая.

Но больше другого маленький Гай любил рассказы о львах, больших и сильных зверях, мифических, сказочных. Можно было закрыть глаза и даже никогда не видя статуи этим зверям, по словам монаха воссоздать льва в воображении. Сильный, песчано-белый, большой, на четырёх сильных лапах он может догнать любого, а его густая грива на шее треплется на ветру. И нет в природе животного более сильного и спокойного, чем лев, как нет ему и врага.

Вот перед ним храм трёх богов: на белоснежных башнях восседали золотые львы в своём спокойствии, знающих свою силу и власть. Почему-то именно сейчас Гаю захотелось войти в храм и послушать монаха. Может, он искал там утешения, а может тишины. Но, так или иначе, Гай зашёл в только что возведённый храм. Мимо маленьких золотых львов, верблюдов и фонтанов на постаментах, купец прошёл в главный зал, убранный серебром, белым камнем и сапфиром. До блеска отполированный деревянный пол сверкал своей невинностью, будто ещё никто не ступал по нему. Однако в глубине зала был слышен голос. То монах, без устали молящийся трём богам.

– Не спас наш верблюд Элио, – негромко сказал Гай, обратившись к монаху.

Мужчина поднялся с колен и повернулся к Гаю. Глаза его будто плакали, покраснели. Монах посмотрел на купца, которого знал ещё с детства, и ответил:

– Верблюд и не спасает, он лишь указывает путь.

– Значит, он указал неверный путь, – едва слышно произнёс Гай.

– Мы можем идти по нему, а можем и свернуть, но наш бог и здесь не оставит. Он будет нести наш груз, помогать в дороге, – говорил монах. – Тебе ли не знать, Гай?

– Я благодарен ему за это, – ответил купец. – Но почему он оставил Элио?

– Он его и не оставил, друг мой. Верблюд по-прежнему идёт с ним. Не печалься, Гай, лев не даст Элио в обиду. Он умер?

– Убит.

Монах помолчал немного, а затем сказал:

– Значит верблюд решил повести его другим путём, в новый дом. И будь уверен, воды Элио хватит, а лев не уснёт.

Настала очередь молчать Гаю, думая над словами монаха. С самого детства он не понимал, что именно хотят те сказать. Вечно издалека, метафорами, порой откровенный бред. Но именно это сейчас и нужно Гаю.

– Я верю нашим богам и согласен с их решениями. Я не виню ни верблюда, ни льва в том, что Элио больше нет. Но ответь мне, монах, что за вера такая, во имя которой убивают? Что за боги такие, которые направляют серпы в руках?

– Серп? – переспросил монах Яльмар. – Уж не «Серое око» вы встретили? – почти испуганно говорил монах. Гай кивнул. – Серп в руке, убийцы, инквизиторы. У них не вера, а мания. Мнят себя защитниками веры, убивая всех, кто вздумает поклоняться своим богам, или выдуманным, или оступившихся в своей вере. Когда-то это был могущественный орден, проповедовавший веру в единого бога. Точнее сказать они хотели, чтобы во всём мире была одна религия, и не важно, сколько будет богов. Эти люди насаждали свою идею силой, запугивая людей, убивали всех, кто им перечил. «Серое око» создало карательный отряд инквизиции, который не боялся никого и ничего. Они вольны были делать, что им вздумается, и каждый мужчина из отряда был воином, равных которому не найти.

Гай слушал монаха молча, не перебивая в надежде, что узнает хоть что-то полезное. Яльмар был стар, мудр, его стоило послушать, но порой он уходил в разговоре так далеко, что никто не понимал, о чём он говорит.

– Неужто инквизиция вернулась? – спросил монах. – Никто о них не слышал уже многие годы. Сколько их было?

– Один, – ответил Гай.

– Один, – повторил Яльмар. – Один инквизитор это уже много. Но почему Элио?

– Это я хотел спросить у тебя.