Золотые мили

Карета проехала, окутанная облаком пыли, и женщины, стоя у калиток, начали переговариваться Друг с другом и поглядывать по сторонам, тревожась за соседей, — не зашли ли посланные с рудника к кому-нибудь из них. На этот раз Салли узнала о том, что произошло на руднике, только когда домой вернулся Дэлли.

Дэлли был трезв, но на него страшно было смотреть — так он осунулся и почернел, такой у него был убитый вид. Салли поняла все с одного взгляда. Она не раз читала эту боль и скорбь в глазах рудокопов, потерявших своих напарников. Навальщика, работавшего бок о бок с Дэлли на Упорном, убило обвалом забое.

— Дуралей несчастный, — дрожащим голосом проговорил Дэлли, прислонясь к косяку кухонной двери. — Мы все уже пошабашили и торопились подняться наверх, а ему все хотелось нагрузить лишнюю вагонетку. Застрял там, ну его и прихлопнуло. Хорошо еще, что Грин Франт позабыл лампу и вернулся за ней. Смотрит, а этот бедняга лежит в забое, и на нем — куча земли. Мы сами были там минуту назад — два забойщика и я.

— Он что — женатый был? — спросила Салли.

— То-то и оно, что женатый, — с горечью ответил Дэлли. — В этом-то вся и суть. Пока Клиффи не женился на Рози Драйсдейл, младшей дочке старика Драйя, он себе и в ус не дул. А как женился, так стал из кожи лезть, чтобы зашибить побольше деньжат. Все, бывало, толкует о своей хозяюшке да о том, что она в положении и надо покупать дом и всякие там ложки-плошки. Клиф считал, что раз человек обзавелся семьей, значит должен побольше выколачивать.

— Он не имел права работать один, — сказала Салли.

— Да уж известно, что это против правил, — презрительно фыркнул Дэлли. — А это не против правил — приходишь работать в забой, а он не подготовлен? Но у нас на Упорном дело теперь поставлено так, что все гонят как полоумные — лишь бы выколотить побольше за смену. Бурильщик нам говорит, что он все проверил после отпалки и никаких неполадок не заметил, кровля была в порядке. Ну да ведь он за это денег не получает; ему платят по количеству выданной руды. Ясно, что он старается наломать побольше. Есть такие жадные до денег паразиты, которые ни о чем больше и думать не хотят. Да их тоже винить нельзя. Система такая. Проклятая потогонная система заставляет их так надрываться. Бурильщику тоже надо выработать свое. Когда ж ему возиться с обборкой? Да если он заканителится, напарник станет на него нажимать. Так-то вот, хозяюшка! Все мы это знаем и все на это идем. Гоним как проклятые, тянем из себя жилы, надрываемся ради денег. Так вот оно и получается.

Дэлли, конечно, опрокинул стаканчик по дороге домой, промелькнуло у Салли в голове, но это не помогло ему оправиться от потрясения. Шутка ли — увидеть распростертое на земле окровавленное, искалеченное тело товарища, минуту назад работавшего с тобой бок о бок в забое! Салли знала, что ужас и отчаяние, пережитые им в эту минуту, будут преследовать его еще много дней. Будь у нее сейчас под рукой несколько бутылок пива, она выставила бы их Дэлли, напоила бы его до бесчувствия. Да и какая женщина на приисках не сделала бы этого, понимая, что должен испытывать в такую минуту рудокоп. Недаром почти все жены горняков мирились с субботней выпивкой и игрой в ту-ап, на которые уходила часть получки, хотя и ворчали иной раз, чтобы отвести душу.

— Нельзя винить парня, который целую неделю гнет спину в забое, если он хочет немного развлечься, — говорили они между собой. Некоторые из них и сами были не прочь пропустить кружку или заглянуть на ипподром, когда отправлялись за покупками в субботу после получки. Ведь такое облегчение — знать, что ни сегодня, ни завтра их мужьям не придется спускаться под землю!

Клифа Бентона хоронили на следующий день, и горняки с Упорного бросили работу, чтобы отдать последний долг товарищу. Дэлли побрился и натянул свой изрядно потрепанный выходной костюм. Головного убора он не носил, но на похороны каждый рудокоп считал нужным надеть шляпу, и Дэлли тоже нахлобучил старую фетровую шляпу с обвисшими полями и зашагал вместе с товарищами за катафалком и траурными каретами на кладбище.

Длинная печальная процессия одинаково бедно одетых людей потянулась по пыльной дороге вдоль горного кряжа с разбросанными по нему рудничными зданиями, надшахтными постройками, высокими дымящимися трубами обогатительных фабрик, миновала Боулдерский поселок и вышла к большому пустырю, где сотни надгробных каменных плит белели в изголовьях могил. Большинство пришедших сюда мужчин уже не раз совершали этот путь, провожая погибшего товарища, и почти у всех сейчас была одна и та же мысль: «Как знать, чья теперь очередь!» Каждый думал о том, что те же люди придут и на его похороны, и, встречая сосредоточенно-печальные взгляды товарищей, глядя на их сурово сжатые рты, невольно задавался вопросом: будут ли они так же искренно жалеть о нем, как жалеют Клифа Бентона, хорошего, душевного парня, энергичного и веселого и только вчера еще полного задора и сил?