Золотые мили

— Почем я знаю, — отвечал Тед. — Боится, верно, как бы что не уплыло у него из-под носа. А мне даже на руку, что он тут торчит. Я выклянчил у него несколько стояков для своего забоя.

Смех рудокопов гулко раскатился под сводами и замер.

— Эйбл не такой уж скверный малый, — снисходительно заметил Мак-Рей Весельчак. — Лучше многих этих американцев, которых понабрали теперь в сменные мастера. Те лезут вниз с первой клетью и глаз не спускают с ребят; даже в обеденный перерыв никому от них покою нет. Чук Дин рассказывал мне, что у них в Лейк-Вью тоже завелся новый мастер. Так это большой специалист по «ррасторропности».

— Расторопности! — фыркнул Лэнни Лоу. — Это что же значит. Весельчак?

— Он это как раз здорово им разъяснил, — сказал Весельчак и, отвернувшись от Лэнни и его напарника, подмигнул товарищам. — Как-то к концу смены подходит он к откатчикам, — а те катили к бункерам эти здоровенные вагонетки нового типа — и говорит:

«Присядьте, ребята. Давайте покурим». Ну, достает он свою трубку, а ребята присаживаются на корточки, чертыхаясь в душе на эту проволочку. «Мы с вами, — говорит он, — я знаю, поладим. Где бы я ни работал мастером, всегда люблю потолковать с рабочими по душам. Ррасторропность, ребятки, — вот все, что нам нужно. Ррасторропность — это великая вещь! Помогла мне кой-чего добиться, сами видите. Как? А вот как. Если вы, к примеру, откатываете по двенадцати вагонеток, нужно приналечь, чтобы стало тринадцать».

Ребята молчат, будто воды в рот набрали, а он бубнит свое:

«Я ведь тоже был откатчиком когда-то. Вырабатывал больше других — попал в сменные мастера. Так у меня рудокопы работали как черти. Вот что значит Ррасторропность, друзья».

Ребята сидят, вылупив на него глаза, — делают вид, что им страшно интересно, а янки-то и рад:

«Ведь вы тоже, ребятки, небось, не хотите остаться до конца дней своих навальщиками? Проваландаться всю жизнь с этими вагонетками?» Все молчат. «Да хотя бы вы и сменными мастерами заделались — эка невидаль. Подумаешь — сменный мастер! Для честолюбивого парня этого недостаточно. А ведь вы все, я погляжу, парни расторопные и знаете себе цену. Ну вот ты, например, к чему стремишься?»

Это он спрашивает одного из ребят, который сидит к нему поближе, а тот молчит, как глухонемой.

«Ну, ну, ребята, — говорит янки, уже начиная злиться. — У каждого есть право добиваться для себя того, что ему по душе. А для этого нужно что? Ррасторропность. Понятно? Ну вот ты, приятель, чего бы ты хотел?»

На этот раз он прицепился к Блю Райену, а Блю, как известно, за словом в карман не лезет.

«Чего бы я хотел? — так это, не торопясь, переспрашивает тот. — Хотел бы, чтоб меня повесили за изнасилование, когда мне стукнет девяносто девять».

Рассказ Весельчака подзадорил других, но тут устроители тараканьих бегов начали готовиться к очередному состязанию. Весельчак пошел за своим любимчиком, которого он держал в жестяной спичечной коробке.

— Ребята, кто же это сыграл надо мной такую скверную штуку? — раздался его огорченный голос. — Выпустили моего Карабинчика из конюшни! Смотрите — пустая!

Он остановился перед товарищами, с грустью глядя на пустой спичечный коробок у себя в руке.

— Лучший рысистый таракан на Золотой Миле, — сокрушался Весельчак. Товарищи добродушно поддразнивали его.

— Да он у тебя, Весельчак, все равно не годился для бегов.

— Куда там! Жирный такой!

— Красноногий Мика Доэрти бил его, как хотел!

Мик достал из жестяной коробки из-под сигарет своего таракана с лапками, выкрашенными красной краской. Хвастливо выставив его напоказ, он бился об заклад, что Красноногий обставит всех.

Вик Урен взялся объявлять ставки:

— Ставлю три против одного за Красноногого!

— Три против одного за Красноногого и Алебарду Берту!

— Пять шиллингов за Берту? Есть такое дело, Тед.

— А кто ставит на Вонючку?

Со смехом, с шутками рудокопы заключали пари, а владельцы тараканов тем временем уже подогревали полосу жести — беговую дорожку для «скакунов».

— Гляньте — даже дрожит весь, так и рвется в бой, как гончая со сворки! — горделиво заявлял кто-нибудь из собственников.

— А мой-то — уже изготовился, помчится, как молния! — похвалялся другой.

Когда был дан старт и «скакуны» заскользили лапками по горячему железу, поднялось такое волнение я на головы неудачников посыпался такой град насмешек, словно эти неуклюжие насекомые и в самом деле были чистопородными гончими или рысистыми лошадьми. Если тараканы бросались в сторону или поворачивали обратно, это вызывало оглушительный взрыв хохота и веселую брань.

Над тараканьими бегами всегда можно было посмеяться вволю, а заключавшиеся при этом пари подогревали азарт. Чей таракан окажется победителем, не имело особого значения — забава была хороша сама по себе.

Бредя назад по штреку к своим квершлагам и гезенкам, многие еще продолжали посмеиваться, вспоминая, что проделывал Мик Доэрти, когда его Красноногий наддал у финиша, или как маленький черный бесенок, которого Скрю Мак-Интайр вытащил вдруг из своей сумки с харчами, ринулся вперед и запрыгал, словно одержимый, по горячему железу.