Золотые миры

Тоска по уюту, по дому.
Томленье без смысла, без веры
О том, что совсем не вернётся.

А я погрузилась, как в омут,

В теории рифм и размеров.
Забыла про яркое солнце.

Тяжёлый и душный сирокко

Сковал мои робкие думы,
Раскинул ленивые руки.

И чудилось мне, что далёко

Опять всколыхнулись угрюмо
Мои позабытые муки.

Я в сосны ушла от тревоги,

Но губы шептали: не надо.
А сердце им вторило: поздно.

И ярко сверкали дороги,

И звонко звенели цикады,
И пахли смолистые сосны…

6/ IX, 1924

«Пела ночь голосами цикад…»

Пела ночь голосами цикад,
Тихим шелестом сонной листвы,
Звонким смехом чужих голосов.

Будто вымер пустынный Сфаят.

Оттого так скучны и мертвы
Были цепи ненужных часов.

Ночь цвела миллионами звёзд,

Очертаньями белых камней,
Кое-где освещённым окном,

Всё, как было: покорно и просто,

Только сердце стучало больней,
Искушённое прожитым днём,

Ночь лгала огоньком у стола,

Звонким шелестом быстрых шагов,
Мутным блеском расширенных глаз.

В первый раз я так грустно плела

Бестолковые строки стихов…
И, быть может, — в последний раз.

6/ IX, 1924

«Я слишком много разбросала слов…»

Я слишком много разбросала слов,
Которые раз в жизни говорятся.
Я слишком много рассказала сказок…

Но в тихий час дождливых вечеров,

Когда хотелось плакать и смеяться,
Ни в пряный миг безумного экстаза,

Ни тихою мечтательной весной —

Чуть слышных слов, обвеянных тоской,
Я этих слов не слышала ни разу.

6/ IX, 1924

Вечер («Бледные, душные дали…»)

Бледные, душные дали
Скрылись под синею мглой.
Долго о чём-то шептались
Там, под узорной листвой.

Падали чёрные крылья

Быстрых летучих мышей.
Новую сплетню пустили
И потешались над ней.

Звонко цикады трещали,

Гулко стучали шаги,
Красные искры бросали
Гаснущие утюги.

Тускло светилось окошко

На деревянной стене,
Гибкая, чёрная кошка
Кралась вдоль белых камней.

Искрились волосы Ляли,

Цвёл абажур кружевной.
Имя моё повторяли
Там, под узорной листвой.

Звонко заплакал ребёнок,

Где-то залаял шакал,
Белый, весёлый козлёнок
С чёрной собакой играл.

И как виденье немое,

Думы бессмысленных дней,
Стыли над тихим покоем
Брошенных за борт людей.

12/ IX, 1924

Мамочке («День прошёл — и, слава Богу…»)

День прошёл — и, слава Богу.
Жизнь ясна и хороша.
Ты не вслушивайся строго
В то, над чем скорбит душа.

Подожди — и перед нами

Заблестит морская даль…
Будь, что будет! Не годами,
Днями счёт ведёт печаль.

«Пера-Гюнта» вслух прочту я,

Пролетит за часом час.
Стол тебе освобожу я —
Ты раскладывай пасьянс.

Ведь не могут по-другому

Пролетать пустые дни…
Хочешь плакать? — Выпей брому,
Ляг спокойно — и усни.

12/ IX, 1924

«Мне хочется смелого взгляда…»