Золотые миры

28. XI (11. XII.). 1920. «Константин». Мраморное море.

***

Воздух весенний бодрит и пьянит,
В светлую даль голубую манит,
В вольные степи, на зелень полей,
Там, где душе веселей, веселей!
Там, где привольная даль широка,
Там, где, волнуясь, летят облака,
Там, где вся радость весеннего дня…
Но далеко эта даль от меня…
Душит тоска все больней и больней,
Бедному сердцу грустней и грустней.
Светлые грезы, минувшие дни
Были лишь звонкие песни одни.
Все, что прошло быстрокрылой мечтой,
Кажется в жизни одной лишь чертой.
Вольная жизнь широка, широка,
Пышная степь далека, далека,
Юная жизнь в неизвестность манит,
Воздух весенний бодрит и пьянит.

27. XII. 1920. Бизерта. «Константин». Под желтым флагом.

В КАРАНТИНЕ

Спустился вечер молчаливо,
Недвижный воздух сны дарит,
Молчит немая гладь залива,
И месяц волны золотит.

Спокойно все; чуть волны, плещут,

Повсюду мрак, объятый сном,
И маяки, как звезды, блещут
В туманном сумраке ночном.

Едва освещены огнями,

Давно уснули корабли, —
А там, под лунными струями,
Молчит угрюмый лик земли.

«Земля!» О, сколько это слово

Желаний радостных таит!
Оно звучит любовью новой,
Оно зовет, оно манит.

Так тянет в рощи, в степи, в горы,

Где зелень, счастье и цветы,
Уйти от праздных разговоров,
От скуки, сплетни, суеты…

Но желтый флаг тоскливо вьется,

Но гладь морская широка, —
И сердце так уныло бьется,
И всюду хмурая тоска.

Молчит корабль в тиши залива,

На мачте красный огонек.
А черный берег молчаливо
Манит, таинственно-далёк.

17. I. 1921. Бизерта. «Кронштадт»

Наконец, ноги Ирины ступили на африканскую почву, на которой она прожила четыре с половиной года. Начался новый этап ее жизни, очень сложный и богатый впечатлениями. Здесь ей удалось закончить свое среднее образование, правда, не обычным, школьным, путем. Эти годы, может быть, самые спокойные и беззаботные в нашем беженстве, дали ей возможность как-то устояться, оглядеться, внутренне окрепнуть. Здесь она много читала стихов современных поэтов, изучала их и подражала им (как музыкант пишет фуги под Баха и проч.), но в то же время росло ее техническое стихотворное мастерство, которое стало находить общее признание.

Пребывание в Африке для Ирины имело вообще большое значение. За четыре с половиной года жизни в Бизерте она из девочки превратилась во взрослую девушку. Здесь, пожалуй, окончательно сложился ее характер в зависимости от обстановки, так не похожей на харьковскую. Наследственное ее свойство — застенчивость не могла быть побеждена общением с людьми, по духу чуждыми. Прошло несколько лет, пока я сам обжился и привык к своему окружению. Это мне досталось с большим трудом, нечего уже говорить об Ирине, которая не только смотрела на все нашими глазами (как будет сказано далее, она была в это время особенно близка со своею матерью), но была особенно горда своим положением одиночества, которое и отвечало ее жертвенному настроению. Эту маску одиночества, по правде сказать, она носила в значительной степени благодаря своей застенчивости, побороть которую было ее самолюбию очень трудно.