Золотые миры

Мне вспомнился вечер. В багряной заре
Кровавое солнце пылало.
Деревья склонялись ветвями к земле
И шумная жизнь затихала.

Всё было спокойно. Младая весна

Не сеяла горькой печали…
Я молча стояла в тени, у окна,
Смотрела в туманные дали.

Зачем вспоминать? Не вернётся весна,

И прежняя жизнь не вернётся.
И в дальнем краю, где дышала она,
Печаль черноокая вьётся.

Там кровь и вино, точно реки, текут,

Смешались и смех и рыданья,
Там песнь погребальную ветры поют
В холодном тумане страданья.

Там слёзы и стоны, там ужас и страх,

Зловещее слышно проклятье,
Там горе проснулось в счастливых местах,
И смерти раскрыты объятья.

А сердце трепещет и рвётся вперёд,

Где север, забрызганный кровью.
Скорее туда, где страданье живёт,
Залить его светлой любовью!

Скорее туда, где страдают и ждут,

Где льются унылые слёзы,
Туда меня тяжкие думы зовут
И ясные, лёгкие грёзы.

А ночь? Как мечта, неземная свирель,

Чарующей полная силы,
Как сломанной лиры звенящая трель,
Как мрак безответной могилы.

15/ VIII, 1920, Симферополь

Песня узника («Завтра — казнь. Так просто и бесстрастно…»)

Завтра — казнь. Так просто и бесстрастно
В мир иной душа перелетит
Та же жизнь немая безучастно
На земле по-прежнему шумит.

То же встанет солнце золотое

И осветит мой родимый край.
О, прощай всё милое, родное,
Жизнь моя разгульная, прощай!

И не верится, что на заре унылой

Страшный миг несмело подойдёт…
О, скорей бы смерть! Ждать нету силы.
Жить нельзя, так что же смерть нейдёт?

1/ IX, 1920, Симферополь пер. На диване. Вечер. Никого нет.

Горе («Как просто звучало признанье…»)

Как просто звучало признанье
Безмолвною ночью, в глуши,
И сколько таилось страданья
В словах наболевшей души.

И сколько безмолвной печали

Скрывалось на сердце младом!
Слова же так просто звучали
В холодном тумане ночном.

И капали робкие слёзы —

Их не было сил удержать,
И сонно шептались берёзы,
И звёзды устали мерцать.

А горе так долго томило

И сердце устало страдать,
Печаль свою звездам открыло,
Хоть звёзды не могут понять, —

И горе цветам рассказало,

Хоть гордо молчали цветы,
Кой-где лишь слезинка дрожала,
Едва серебрила листы.

И ночь пролетала в молчанье,

И слёзы таились в глуши,
И сколько звучало страданья
В словах наболевшей души.

30/ IX, 1920, Симферополь. Училищная ул. Во время бессонницы. На дырявой койке.

Время(«Быстро день за днём проходит…»)