Золотые нашивки

Восьмой день стоят баркентины в живописном месте у острова Дерхольм. Парусники отдали якоря в небольшой, удобной бухте, окруженной сосновым лесом. Выходишь из бухты и попадаешь в шхеры. Десятки островов на пути, между ними глубокие, узкие проливы. Острова покрыты густой, сочной зеленью. Когда светит солнце и нет ветра, они отражаются в воде, будто в зеркале. Тихо кругом, голоса слышатся отчетливо и разносятся далеко. Ночью на каждом острове мигает свой маячок. Плывут корабли, переходят из белого сектора в зеленый, в красный. Тут никогда не бывает большого волнения, можно укрыться от любого ветра. Лучшего места для парусных учений найти нельзя.

После разговора с Нардиным Шведов решил не вставать рядом с «Ригелем». Теперь «Алтаир» всегда находился от него в нескольких кабельтовых. Курсанты уже заметили, что отношения между капитанами испортились. Строят всякие догадки.

Сразу же, как «Алтаир» отдал якорь у Дерхольма, смущенный Роганов подошел к боцману. Димке было очень неприятно начинать этот разговор, он долго колебался, раздумывал, но другого выхода не нашел.

— Ну, чего тебе? — спросил удивленный Миша, когда Димка отвел его в сторону.

— Я хотел просить, чтобы меня пока не посылали на мачту.

— Ты что, больной?

— Нет. Но, понимаете, у меня еще не выработалось чувство высоты…

— То есть как? — не понял Миша.

— Ну… как только я поднимаюсь, кружится голова.

— Ах, вот что. Дело поправимое. Нам такие ребята попадались. Я буду тебя тренировать. Подвязывать к беседке и поднимать на самый верх. Привыкнешь, и все будет в порядке.

Роганов отрицательно покачал головой:

— Перед ребятами неудобно. На беседке! Лучше разрешите мне самому тренироваться. По ночам. Постепенно буду набирать высоту, а пока можете мне давать любые работы.

— Самому тренироваться? — переспросил Миша. — А не упадешь?

— Ни в коем случае. Я постепенно.

— Ну давай. Имей в виду, лазить будешь со страховочным поясом. Если увижу, что ты его не надел, — считай, кончились твои индивидуальные тренировки.

— Есть. Обещаю. А вы, пожалуйста, никому не говорите про меня. Ладно?

— Не беспокойся, не скажу. Только все равно узнают, увидят.

— Нет. Я буду тренироваться на своей вахте. Мы с Гуковым стоим. Он мой корешок.

— Хорошо. Когда освоишься, скажешь мне. Привыкают быстро. Несколько раз поднимешься — и порядок.

Миша сдержал слово. Он никому не рассказал о просьбе Роганова, и, когда проводили парусные учения, курсант всегда оказывался занятым каким-нибудь другим делом. Как-то старпом спросил у боцмана, почему он никогда не видит Роганова на учениях. Миша небрежно ответил:

— Я его посылаю на ответственные работы.

Этим дело и кончилось. Боцман имел право выбирать курсантам работы по своему усмотрению. Зато Роганов стал преданным помощником Миши Бастанже. Димка был благодарен боцману за его доброжелательное отношение к нему и старался изо всех сил. Драил, мыл, чистил, красил. Ни от чего не отказывался. Все делал добросовестно, аккуратно, быстро. Роганову даже нравилось, что каждый раз боцман, выходя на палубу, искал его глазами и, найдя, говорил:

— А ты, Роганов, пойдешь в малярку. Вымоешь в керосине кисти, там в ведре стоят, возьмешь белила и загрунтуешь штурманскую рубку. Вот ключи.

Кротов считал такое доверие незаслуженным. Он самый опытный, бывалый моряк, а тут какой-то Роганов! Курсант совсем не стремился выполнять работы, которые делал Димка, но отношение боцмана к Роганову злило. Кротов даже как-то язвительно бросил:

— Замену себе готовишь, Миша?

Боцман блеснул глазами:

— Гальюны захотел чистить? Роганов, отдай ему швабру и ключи от кладовки. Давай, Кротов, дуй на бак.

— Нет, нет, боцман, — испугался Кротов. — Я совсем не к тому. Пошутил просто. Смотрю, Димка у тебя правой рукой стал. Не зазнался бы.

— Дурак ты, Крот, — засмеялся Роганов. — При чем тут зазнался? Можно подумать, что меня в должности повысили.

— Вот что я тебе скажу, Кротов, — серьезно сказал Бастанже. — Если бы ты так работал, как Роганов, было бы очень хорошо. А за тобой ходить сзади надо. Вчера красил фальшборт против камбуза?

— Ну, красил. А что?

— Иди посмотри, сколько там пропусков. Перекрашивать надо. Вот что.

— Не может быть.

Сконфуженный Кротов пошел смотреть на свою вчерашнюю работу.

▼

Роганов твердо решил освободиться от страха перед высотой. Он попросил, чтобы его перевели на вахту вместе с Гуковым с двенадцати ночи до четырех утра. В это время все спали. Он и Гуков находились на палубе, да в рубке подремывал штурман. Стояли светлые северные ночи. Роганову никто не мешал заниматься тренировкой. На случай вопроса вахтенного штурмана, что, мол, курсант делает на рее, всегда имелась тысяча правдоподобных объяснений.

Обычно Гуков садился где-нибудь у дверей в кубрик и, задрав голову, наблюдал за Рогановым.

Димка подходил к мачте, брался руками за ванты и, быстро перебирая ногами, поднимался до марсовой площадки. Отдохнув несколько секунд, он поднимался на фор-стень-ванты. Тут движения его становились скованнее. Роганов старался не смотреть вниз — кружилась голова.