Золотые поля

Стоя неподвижно, девушка осторожно наблюдала, как Брайант отправил в глотку следующую порцию огненной жидкости.

Он повернулся к ней. Она поняла, что спиртное начинает действовать. Этот остекленевший взгляд был ей знаком, и Канакаммал не нравилось то, что порой за этим следовало. Слишком часто ей приходилось отбиваться от навязчивых рук знакомых отца, приложившихся к местной араке. Но хозяин вполне спокойно сидел на стуле, стоявшем лишь на двух ножках, и, прищуриваясь, глядел на нее.

— Я придумал тебе имя, — сказал он, улыбаясь какой-то мысли, и махнул рукой со стаканом. — Я буду называть тебя Элизабет в честь моей матери. Что скажешь?

Удержав естественную реакцию — пожать плечами, она выпрямилась, сделала короткий вдох и ответила:

— Меня зовут Канакаммал. Но вы мой работодатель и можете называть меня так, как пожелаете.

— Хорошо сказано, — промычал он. — Я желаю называть тебя Элизабет, потому что это имя могу выговорить. Оно любимо моим отцом и мной, и я давно его не слышал.

В конце Джек бормотал почти неразборчиво. Еще немного — и он заснет. Девушка продолжала изображать видимость разговора.

— Танцы были чудесные, сэр?

— Айрис была чудесная. — Прислонившись к стене, он прикрыл глаза. — Айрис была красивая и хрупкая.

Она видела, что он едва удерживает пальцами стакан. Скоро тот упадет. Канакаммал на цыпочках двинулась вперед так тихо, что даже приглушенный звон колокольчиков не побеспокоил хозяина, и осторожно высвободила стакан из его пальцев.

— Кто такая Айрис, сэр? — спросила она, скорее чтобы произнести что-нибудь успокоительное, чем из интереса.

— Айрис — женщина, которую я люблю.

Она сморгнула. Гангаи, поджимая губы, со знающим видом рассказывал ей, что у хозяина много подруг, хотя всерьез нет ни одной. Но сейчас хозяин говорил о любви.

— Рада за вас, — пробормотала она, стараясь не смотреть на его голую грудь.

— Не радуйся. — Эти слова прозвучали как приглушенное, смазанное рычание.

Теперь его глаза были закрыты. Она не могла вспомнить, какого они цвета.

— Почему, сэр? — Осторожно убрав у него с коленей бутылку, Канакаммал беззвучно поставила ее рядом со стаканом.

— Потому что она принадлежит Неду Синклеру, но станет моей. — Он облизал сухие губы. — Это будет концом нашей дружбы.

28

После танцев прошла неделя, а Нед до сих пор не повидался с Джеком. Ему не терпелось узнать мнение друга об Айрис. Она, в свою очередь, явно его одобрила. Однако на этой неделе Синклер часто встречался с девушкой и создавал для этого все условия, то предлагая устроить игру в карты с участием всей семьи, то приглашая ее в кино или даже на розыгрыш бинго в Майсор-холл. На общение с другими молодыми людьми — потенциальными женихами у нее просто не оставалось времени. Вот и сейчас он уговорил Айрис отправиться на велосипедную прогулку до самых Пяти Светильников. Нед надеялся, что она согласится выпить сильно разведенный молоком кофе в небольшом заведении неподалеку, что даст ему время собраться с духом и задать свой великий вопрос.

Они неторопливо катили бок о бок. Приближались сумерки, но все еще было достаточно светло, чтобы хорошо видеть.

— Я слышала, Джек получил повышение, — нарушила молчание Айрис.

— Да, теперь он старший инженер. Блестяще, да?

— Нет ничего удивительного в том, что твой друг может себе позволить жить в одиночестве в этом большом старом доме. Наверное, он наслаждается спокойствием.

Нед улыбнулся. Лучшего поворота разговора нельзя было и ожидать.

— А у вас в доме тесновато, правда, Айрис?

Она покосилась на него и вздохнула.

— Дома хорошо, но я больше не маленькая девочка, а чувствую себя так, словно должна спрашивать разрешение всякий раз, как хочу выйти погулять. Когда я высказываю желание съездить в Бангалор, мама хмурится. Мне двадцать четыре! Я жила в Лондоне. Бангалор меня не пугает. — Нед сделал успокаивающий жест, но она не обратила на это внимания и продолжила: — А какой поток гостей устремляется к нам каждый день!

Политика открытых дверей, проводимая Уокерами, была слишком хорошо известна Синклеру, так что он не нуждался в объяснениях. Айрис еще предстояло свыкнуться с распространенной в Полях манерой заходить в гости без предупреждения.

— Но они ведь всегда такие были?

— Наверное, да. — Она застонала. — В детстве я этого не замечала, а сейчас чувствую себя так, будто обязана находиться в доме, где нет никакого уединения. Если я сижу у себя в комнате, тетушки считают это проявлением невоспитанности. Если я спускаюсь вниз, но молчу, они думают, что со мной что-то произошло. Если иду гулять, значит, быстрая не по годам. Если не хожу, то, стало быть, копаюсь в себе. — В раздражении она встряхнула волосами, и от этого сердце Неда затрепетало в груди.

Ему хотелось пробежать пальцами по этим прядям. Еще он мечтал, что поцелует ее сегодня, но она была раздражена и думала о другом.

— Чего ты хочешь, Айрис? Что сделало бы тебя счастливой?

Привстав на педалях и вглядываясь в темнеющую даль, она покачала головой.

— Не знаю, Нед. Просто хочу иметь возможность побыть одна.

— Одна?

— Ты ведь знаешь, что я имею в виду.