Золотые слезы

— Не стоит капризничать за столом, Николь. Мы обсудим этот вопрос позже. Тем более что у тебя и без того богатый гардероб, — сказала она твердо, невзирая на то, что Николь тут же насупилась и уткнулась в тарелку, — Простите бестактное поведение моей дочери, мадемуазель О'Флинн. Она просто не в себе накануне свадьбы, — извинилась она за дочь и пронзила Николя, который молча потягивал вино, обеспокоенным взглядом. — Николь удалось сделать очень хорошую партию. — Селеста произнесла эту фразу с удивительной решимостью.

— Вступить в брак с кем-нибудь из рода Монтань-Шанталей всегда считалось большой честью, — равнодушно отозвался Николя, пристально глядя на мачеху и пытаясь угадать, что стало причиной ее неожиданной агрессивности в отношении него.

— Времена изменились, Николя, — горько улыбнулась она. — Род Шанталей не утратил былой славы, но этого недостаточно для удачного брака. Теперь гораздо важнее богатство, — заметила она с достоинством. — Если бы не красота Николь, выдать ее замуж было бы очень трудно. Я и так готова была радоваться любому предложению. Вот Дамарис!.. — Она кивнула в сторону младшей дочери, которая потихоньку строила Пэдди смешные рожицы. — Ей будет труднее найти партию. В ней нет классической красоты, которая отличает ее сестру. К тому же она совсем не богата. Так какой же мужчина найдет ее привлекательной в качестве жены?

— В любом случае за старика я никогда не пойду, — уверенно заявила Дамарис. — И вообще я не собираюсь сидеть дома и ждать, пока кто-то ко мне посватается. Я буду путешествовать по миру.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, мой маленький тигренок, — с улыбкой отозвался Этьен и, перехватив возмущенный взгляд Селесты, упрямо тряхнул седой шевелюрой. — Ты права, она действительно не похожа на Николь. Но ты не можешь не признать, что в ней есть особое обаяние, и кто знает, может быть, в один прекрасный день она расцветет, как экзотический цветок? И тогда ее красота в сочетании с силой духа будет привлекать мужчин как магнит. И тебе больше не надо будет сбиваться с ног, чтобы найти для дочери жениха. Так-то, Селеста.

— Боюсь, что слишком долго придется ждать, когда это произойдет, — скептически заметила Селеста.

Николя, нахмурившись, прислушивался к этому разговору.

— Я знаю, что жизнь не стоит на месте и что без перемен не обойтись, — начал он укоризненно. — Но я не понимаю, что произошло с честью и достоинством Шанталей. Мало того, что Бомарэ распродается. В ваших речах к тому же появилось какое-то раболепствование.

— Николя, ты, так же как и твой отец, отказываешься признавать очевидное, — со слезами в голосе сказала Селеста. — Ты здесь не жил и не понимаешь, что для того чтобы выжить, надо меняться вместе со временем. Тебе легко меня судить, но ты не представляешь, что мне пришлось пережить, особенно с тех пор, как Филипа не стало. Знаешь ли ты, что часть поместья в верховьях реки, которую мы с таким трудом осушили, снова затягивает болотами? Что я могу с этим поделать? У нас совсем нет денег, их едва хватает на жизнь. Ты удивлен, но это правда. Для нас было просто необходимо продать часть земли, и именно Амариллис. Кому еще она может понадобиться? Она сама предложила мне эту сделку, я ни о чем ее не просила. Хотя я готова просить милостыню, чтобы только не видеть, как голодают мои дети. — При этих словах на ее щеках выступили красные пятна.

— За сколько ты продала землю? — спросил Николя и, услышав ответ, не удержался от проклятий: — Черт бы ее побрал! Да она просто ограбила тебя, Селеста!

— Нищим не пристало выбирать. И если она явится завтра с предложением купить Бомарэ целиком, я продам его. Это мое право, — вызывающе заявила Селеста. — Нет, позволь мне продолжить, — обратилась она к Николя, который собрался решительно протестовать. — Ты вернулся сюда по просьбе отца. Я это понимаю. Но если ты намеревался при этом еще что-то получить, то сожалею, но ничего твоего здесь нет. Ты не можешь надеяться на то, что мы поддержим тебя деньгами, поскольку их просто нет. Те деньги, которые я получу от Амариллис за Бомарэ, я потрачу на то, чтобы уехать вместе с Дамарис и Жан-Луи в Чарлстон. Там мой дом, там я когда-то была счастлива, чего не могу сказать о Бомарэ, где я всегда была чужой. Пока Филип был жив, я воспринимала жизнь в Луизиане как должное. Но теперь другое дело. Я решила вернуться домой. Так что не проси у меня ничего, Николя. Мне нечего тебе дать.

— А ему ничего и не нужно, — беспечно отозвалась Дамарис, уплетая жареный картофель. — Николя очень богат! У них с Пэдди много тысяч долларов, и если Пэдди его попросит, Николя может дать ему сколько угодно золотых самородков, — сообщила присутствующим она, в то время как Пэдди покраснел и потупился, чувствуя на себе строгий взгляд Николя.

— Это правда? — оторопела Селеста.

— По большей части да, — подтвердил Николя.

— Но это невероятно! Как тебе удалось разбогатеть? — спросила она с недоверием.

— Я побывал в Калифорнии. Ты наверняка слышала, что там нашли золото. Карл Свенгард — ты ведь помнишь его? — и я нашли там богатую жилу.