Золотые ворота. Черное солнце

Мерехтить в очах
     безконечний шлях,
Гине, гине в сірій мряці
     слід по журавлях…[7]

После концерта Брамова разыскала Олеся, бросилась к нему, обняла, как родного:

— Вот кого не ожидала встретить! Как ты тут оказался? Ну, рассказывай, рассказывай.

Противоречивые чувства всколыхнулись в душе Олеся. Ему было и радостно, что в такое трудное время встретил хорошего человека, и вместе с тем побаивался этой встречи. Снова начнутся расспросы о житье-бытье, снова компромиссы с совестью, недомолвки…

— Ну, что же ты молчишь?

— Думаю, как покороче отчитаться.

— А я не тороплюсь. Хочешь, пойдем куда-нибудь на безлюдье…

Не спеша они побрели лугом к Сиверке.

— Я тоже собираюсь задать тебе тысячу и один вопрос. И на все хочу получить ответ. Поняла?

— Олесь, тебе не удастся меня перехитрить. Чтобы ты не лукавил, я первой отвечу на тысячу твоих вопросов… Успешно сдала выпускные экзамены. Это раз. А два — буду осенью поступать в аспирантуру. Сейчас собираюсь на фронт. Уверена, это будет лучшей подготовкой к аспирантуре. С тебя хватит?

«А чем я могу похвалиться? Да и кто я сейчас такой? Без определенного места в жизни, без ясной цели…»

— Ну, а у меня самая главная новость — болезнь, — начал деланно бодро, только бы она не стала сочувствовать его горю. — Почти два месяца провалялся в постели. Выздоровел — подался на село к знакомым. Если бы не заварилась эта каша с Германией, пожалуй, до осени бы там остался. А сейчас вот записался в окопники.

Он не предполагал, что ей хорошо известна его университетская одиссея. Поэтому удивился, когда Женя, остановившись и взяв его за руку, сказала:

— Ну вот, ты всегда такой… Появишься на мгновение, а потом на целую вечность исчезнешь. И даже во время этих редких встреч не бываешь искренним, откровенным. А ты знаешь, как мне иногда хочется побыть с тобой! Только не подумай, что я в тебя до чертиков влюблена. Нет, я верна своему Марату. Но порой становится так тяжело… И тогда я готова мчаться к тебе хоть на край земли. Так почему же ты обижаешь меня своей неискренностью? Неужели тебе нечем поделиться со мной, послушать моего, пусть и не всегда мудрого, совета? Боишься, что не пойму? Ищешь каких-то исключительных собеседников? Их не будет, поверь!

Женя обиженно замолчала и не спеша пошла дальше. А Олесь так и продолжал стоять. Сколько хороших, душевных людей встречалось ему на жизненном пути, но почему-то никто из них не был с ним так беспощадно откровенен, как эта удивительная девушка. Многие словно бы не замечали его терзаний, а если случалось, он спотыкался в жизни, одни отворачивались, а другие начинали сюсюкать. И только Женя была с ним как сама с собой: правдивой, искренней, преданной. Догнал ее, крепко сжал руку.

— Спасибо! За все спасибо, родная. Как жаль, что раньше я не знал, какой у меня есть хороший и надежный товарищ.

— Сам виноват. Зачем запираешь душу от всего мира на сто замков? Зачем давал повод судить о тебе только по догадкам? А догадки ведь редко бывают достоверными. Без друзей, которые понимали бы тебя, жить невозможно. Одного житейские бури легко сметут с дороги. Ищи дружеских, способных поддержать тебя рук…

Олесь улыбнулся от радости. Нет, никакие бури его не сметут, если рядом будет такой человек!

— В самом деле, зачем нужны замки, если нет воров?

— Что ты сказал?

— Говорю: зачем запирать душу, если вокруг столько прекрасных людей!

Долго говорили они, бродя по берегам Сиверки. Говорили об обычных, будничных вещах, на которые прежде Олесь закрывал глаза, но которые приобрели сейчас такую привлекательность. Пожалуй, впервые так остро ощутил он, что жизнь слагается не только из подвигов, но и из незначительных на первый взгляд поступков. И все это благодаря Жене…

На свой участок возвращался поздно. Стояла теплая июльская ночь. Он осторожно шел по высокому, нескошенному житу, прислушиваясь, как стрекочут на все лады кузнечики да где-то неподалеку перекликаются перепела. А колосья так таинственно и нежно шептались вокруг, что хотелось идти и идти, глядеть и глядеть в звездное небо и забыть, что где-то рвутся снаряды, стонет и корчится в муках земля. Лишь мелодия, услышанная на концерте, навевала неясную грусть.

…Заки море перелечу,
Крилонька зітру…

«Интересно, удастся ли мне перелететь это огненное море? — спросил себя Олесь и сразу же вспомнил: «Ищи дружеских рук…» А где эти дружеские руки? Да и я ли один их сейчас ищу?..»

Не заметил, как полевой межой дошел до громадной насыпи над противотанковым рвом. Оглянулся, чтобы определить, по какую сторону находится участок их бригады, и вдруг увидел поодаль фигуру в белом. Подошел ближе — Оксана. Она стояла, закинув руки за голову, и грустно смотрела в темное небо. То ли не замечала его, то ли не хотела замечать.

— Кто она? Студентка? — спросила неприязненно, когда Олесь уже прошел мимо.

— Когда-то вместе учились…

— Красивая.

— Женя — хороший товарищ.

— Ну, это тебе лучше знать.

— А ты почему здесь?