Золотые времена

И мэр Ендюк, за ночь мыслительных радений ставший белым, точно снеговик, распорядился непреклонно: «Будем ставить, как хотели. Гипса – прорва, формы – сохранились. Вот и будем отливать в них тулова для статуй. А разнообразие позиций и телодвижений у скульптур, когда их шибко много, даже помешает их воспринимать. Я за границей был в музеях – очень нервничал потом».

Чтоб важному процессу не мешал никто, на улицу, где находилась мастерская, перестали допускать людей и разный транспорт.

Под угрозой лютых штрафов обитателям домов наружу выходить не разрешили вообще.

А чтобы люди к праздничному дню не перемерли с голодухи и от всякого отсутствия питья, по ночам, окольными путями, через узенькие подворотни, к ним неслышно пробирались спецуполномоченные по подпитке бедствующих граждан и, с оглядкою, совали в окна первых этажей необходимые продукты и напитки, каковые вслед за этим бережно распределялись среди всех других жильцов.

И надобно заметить, спецуполномоченных потом не отменили, а вот кто в дальнейшем бедствовал и по какому профилю – осталось тайною из тайн.

Короче, минул год – и население Ежополя, в связи с событием избавленное от любых работ, торжественно скопилось у начала замечательной аллеи.

Собственно, начала не было – аллея, как и затевалось, опоясывала город, заключенная в газоны изумрудно-ядовитого оттенка.

Злые языки шептали, будто их нарочно выкрасили накануне праздничного дня.

Но это, разумеется, не так.

В Ежополе на праздники всегда, по указанию его отцов, природа принималась шустро хорошеть.

Об этом даже в городских анналах поминалось: мол, порядок в городе – отменный.

Ну так вот, какое может быть начало у кольца?!

Да надо ж было где-то, при невиданном скоплении народа, громогласно объявить, что небывалая аллея – есть и на века останется доступной для счастливых любований!

Всё, кажется, предусмотрели отцы города, а вот пристойный мост через Ежопку перекинуть не успели: подойдя к реке, аллея резко обрывалась, чтоб возобновиться на противоположном берегу.

И в этом месте, как и сотню лет назад, раз в день курсировал паром.

По зрелом размышлении начальство городское порешило, что, по сути, мост и ни к чему: с паромом даже интересней, всё – не как у всех.

И подходящее название паромному изделию придумали: «Плавучая Аллея Мировой Культурной Славы. Достояние народа».

А чтоб иностранцы тоже понимали, обозвали вовсе кратко: «Swimming Glory», чем гордились постоянно.

Вот сюда, к чудесному парому, и стеклись ежополяне вместе с жителями всех окрестных поселений.

Здесь, считалось, у аллеи – и начало, и конец.

На высоком берегу, у самого обрыва, касками сверкал пожарный духовой оркестр, чуть пониже, на песчаном, притрамбованном нарочно склоне, разместились отцы города, а у воды застыл восторженный народ.

И все смотрели в даль, точнее – на аллею, вдоль которой, зачехленные до нужного момента, величаво красовались некие бесформенные штуки трехметровой высоты.

Уж сколько простыней, пододеяльников и занавесок с навсегда, казалось бы, забитых магазинных складов приспособили для укрывания скульптур – не сосчитать.

Да дело ведь не в этом. Главное, чтоб праздник ощущался, был настрой!

Тут в тишине над речкой зычно протрубил охотничий рожок – мэр был большой любитель поохотиться в свободную минуту в заповедных подъежопольских лесах.

И мигом по бикфордовым шнурам, протянутым к подножью каждой статуи, с шипеньем побежал огонь, а после – кэ-эк забахало, зафыкало, распространяя во все стороны зловонье и снопы веселых искр.

Это, стало быть, особые патроны подрывали крепкие узлы на бельевых веревочках, которыми стянули самодельные чехлы, чтоб те некстати вдруг не соскочили на ветру.

Шум, дым, огонь – бедлам, какого горожане сроду не видали.

Даже в праздники чудесней не случалось!

А оркестр на косогоре тотчас заиграл известное всем «Утро красит нежным светом…», но лихие музыканты до того усердно принялись притоптывать, что склон в конце концов не выдержал и начал оползать, таща всех оркестрантов вниз.

Так, медленно съезжая к речке, и наяривали бедолаги, потому что в столь торжественный момент звучанье музыки, естественно, прервать было нельзя.

А вслед за ними вниз поехали и отцы города, наперебой крича: «Да здравствует великое свершение! Привет гостям Ежополя! Ура!»

Они бы с удовольствием молчали, но опять-таки – момент не позволял.

И только возле самой речки оползень притормозил.

Когда же фейерверк закончился, дымы рассеялись и все чехлы, полусгорев, упали наземь, взорам горожан предстала дивная картина.

По обеим сторонам аллеи, уходя за горизонт, на мощных пьедесталах высились отлитые из гипса, малость прикопченные фигуры – совершенно одинаковые и до боли, сызмальства знакомые любому.

В страстном порыве, левой рукой цепко ухватившись за лацкан пиджака, а правую нахально выпростав перед собой, они как будто все готовились сию минуту соскочить на землю, чтобы бесконечной чередою устремиться по аллее, громко топоча и оглашая воздух дружным революционным криком.