Золушка Forewer

Это хорошо, это за меня. Но я добавлю.

— К сожалению, очень неповоротливая и крайне непрофессиональная шестерка.

— Этозначениянеимеет. Ладно. Однуминутуявамуделю.

Мы отходим немного в сторону. Мишка Канцельбоген стоит как оплеванный и глазки его начинают наливаться кровью. А нечего меня задевать. Забыл, говоришь, как меня зовут? А сейчас припомнил? Думаю, долго теперь меня не забудешь!

— Мыделаемтокшоунатеатральныетемы. Еженедельнаяпередача. Хотяянастаивал-натомчтотокшоудолжныидтипочтикаждыйдень. Яиграюпервымномером. Вымнеподыгры-ваете. Сейчаспробныйпрогон. Сценарийзначениянеимеет. Словатоженичегонезначат. Надопойматьатмосферушоу. Людиуженабраны. Прямосулицыянаэтомнастаивал. Начинаем?

— Начинаем. Мне что, текст читать с монитора?

— Дапоследнийсовет. Поглядывайтенамониторнонеслишком. Можетеимпровиз-ироватьблизкоктексту.

Мне опять захотелось закурить. Очень. Остро. Но я перебрался на съемочный пятачок, где уже собралось тридцать статистов, которые должны были играть зрителей ток-шоу. Ванадий находился прямо перед скамейками со зрителями, в своей любимой позиции. Ему крайне необходимо всю передачу двигаться и управлять вручную микрофоном. Мне предоставили небольшой столик и кресло напротив Алахова. Сбоку, слева и справа от меня, находились небольшие диванчики для вероятных гостей передачи. Три статиста должны были сыграть роль этих собак на заклание.

В принципе, сцена была выстроена так, что весь фокус сходился в точке по имени Ванадий. С какого ракурса в студии не снимай, все равно Алахов будет в центре происходящего. Тогда зачем я тут нужен? Посадите напротив Алахова Дану Арисову и ловите кайф от второстепенно центра внимания, который будет красиво открывать губки, произнося ахинею, которую ей напишут на мониторе. Опять же, я то-тут при чем?

Я занял свое место, уже внутренне закипая. Вся атмосфера сегодняшнего шоу стала меня доставать. И доставать по серьезному. Я не мегазвезда, но человек, все-таки творческий. А творческого человека пинать не надо. Он обычно бывает обидчивым, когда его пинают не по делу.

Хитрость была в том, что мой текст бежал прямо по панели стола — от меня мониторы были бы слишком далеко, всматриваться вдаль было бы некрасиво. Я принял это, как должное и начал вчитываться в текст, в мой текст, который был выделен большими красными буквами. Получалось черт знает что. А Алахов уже начал свое дело…

— Дорогиезрители! Сегоднямыначинаемциклпередачпосвященныхтеатру. Наше-токшоутакиназываетсянатеатральныхподмостках. Передачуведутизвестныйтеатральный-режиссерпавелалексеевичмалюта. ИяВанадийАлахов. Когдавтеатральныхкругахговорят-малютатоприэтомобязательнодобавляютхорошочтонескуратов. Крутойнравэтогорежиссе-ракакиегожесткостьикатегоричностьвысказыванийизвестнымногим. Такчтопроисходитна-театральнойсценесегодня? Слушаемпавламалюту.

— Эта театральная весна была богата на премьеры. Наверное, именно о премьерах следует и начать наш разговор.

— Стоп! Стопяговорю! Эточтотакое? Якакговорю? Быстроичетко. Вычто? Дмитрийгордониливладимирвульфиликактамего.

Еще один как там его! Ты посмотри на них. Театральный неуч, а поучать берется!

— Я стараюсь четко произносить фразы.

— Вамнадопроизноситьфразыбыстро. Четкостьэтовторое. Ивообщевашпринцип-делайкакя. Тутявершуаневы. Этотокшоунанемнельзятянутьсловаэтонетвояпрограмма.

— Попробую быстрее (может быть, он действительно прав).

— Начинаемопять.

Режиссер из-за пульта махнул рукой, пробежала девушка с хлопушкой и опять понеслось.

— Дорогиезрители! Сегоднямыначинаемциклпередачпосвященныхтеатру. Наше-токшоутакиназываетсянатеатральныхподмостках. Передачуведутизвестныйтеатральный-режиссерпавелалексеевичмалюта. ИяВанадийАлахов. Когдавтеатральныхкругахговорят-малютатоприэтомобязательнодобавляютхорошочтонескуратов. Крутойнравэтогорежиссе-ракакиегожесткостьикатегоричностьвысказыванийизвестнымногим. Такчтопроисходитна-театральнойсценесегодня? Слушаемпавламалюту.

Интересно, как ему удается текст слово в слово, буква в букву повторять? Впрочем, времени нет на такие вопросы, я быстро и, по возможности, внятно, стрекочу в камеру:

— Эта театральная весна была богата на премьеры. Наверное, именно о премьерах следует и начать наш разговор.

— Премьераэтавсегдабольшоешоукотороетакждутзрители. Оправдалилипремьеры-этоготеатральноголетаожиданияпубликиикритиков?

— Меня, как режиссера, мнение критиков волнует меньше всего. Главное не то, как твой спектакль оценят тот же Вульф или что напишут в театральном обозрении неизвестные никому журналисты. Главное, как пьесу примет зритель.

— Стоп! Зачемэтаотсебятинавсерединетекста? Говоритьтолькоточтонаэкране. Ясно?

Я действительно второе предложение дал полностью от себя, родного.

— Погоди, я что, фразу вставить не могу, если она там напрашивается.

— Ктопривелсюдаэтогодилетанта? Объяснитеемучтотакоетелевизионноевремя. Япас. Илимыработаемилимыкривляемся. Нашелсявшоусамыйумныйидистакимизамаш-ками.

— Ладно, работаем…

По моим скромным наблюдением, мегазвезда Алахов находился в странном состоянии, близком к истерике.

— Поехали.