Золушка и Мафиози

— Нет, — отвечает она, качая головой из стороны в сторону. — Он только что ворчал, что у Тициано нет манер. — Я облегченно вздохнула. — А что? Почему ты так занервничала?

Я провожу рукой по животу, разглаживая его нервным жестом, и провожу средним и указательным пальцами по волосам над ухом, хотя ни одна прядь не выбилась из низкого пучка, в который я завязала их утром.

Я открываю рот, чтобы ответить, но стук в дверь спасает меня от необходимости лгать подруге. Я закрываю глаза на две секунды, глубоко выдыхаю, а когда открываю их снова, то уже могу улыбаться.

— Пора, синьора Катанео, — дразняще говорю я, заставляя Габи фыркнуть.

— Не называй меня так, — ворчит она, поворачиваясь, чтобы взять свою сумочку.

Я подхожу к ней и обнимаю в последний раз.

— Ты обещаешь писать мне?

— Я и звонить тебе буду.

— Только не делай этого, когда Дон приводит свой план в действие, хорошо?

— Какой план? — Спросила она, нахмурившись.

— Оставлять тебя голой большую часть времени, вот какой!

— Рафаэла! — Вскрикивает Габи.

* * *

— Что? — Спрашиваю я, и, к моему несчастью, от возмущения мой голос звучит пискляво.

— Конечно, ты будешь вознаграждена, — заверяет меня Луиджия, и я обращаю внимание на костюм, который надет на экономке, хотя ее костюм отличается цветом от того, что она носит обычно.

Я сжимаю зубы, контролируя тревожное дрожание губ, но не могу сделать то же самое с ноздрями — они раздуваются.

— Луиджия, — начинаю я тихим голосом, хотя мне хочется кричать. Это проклятье! Тысячу раз проклятье! — У меня были планы на отпуск, — говорю я, и это не полная ложь. Месяц отдыха от Тициано Катанео был вполне реальным планом! — Ты одобрила мой отпуск во время медового месяца Дона, потому что у меня будет меньше дел в его крыле. Я…

— Прости, Рафаэла. — Мой босс не дает мне закончить свой спор. — Заместитель главы очень конкретно сказал, что хочет, чтобы ты взяла на себя ответственность за управление его крылом дома на время отпуска Марты.

— Почему Марте понадобился отпуск? Я видела ее вчера, она выглядела великолепно и никуда не собиралась! — Вслух думаю я, чувствуя, как мое лицо искажается от замешательства.

— Ее сестра заболела, и она должна поехать и помочь.

— А я должна страдать? — Я взрываюсь, не понимая последствий. Глаза Луиджии сужаются, и такой реакции достаточно, чтобы заставить меня сглотнуть. Эта женщина — сова, она работает на семью Катанео больше лет, чем я, и она не случайно главная экономка. Я облизываю губы и делаю глубокий вдох. — Прости, — говорю я, быстро закрывая глаза. — Просто у меня действительно были планы.

— Как я уже сказала, ты будешь хорошо вознаграждена.

Я открываю рот и закрываю его. Я смотрю в сторону, потом снова на Луиджию, но той секунды, когда я оторвалась от нее, мне не хватило, чтобы набраться смелости и попросить то, что мне нужно, поэтому, когда я открываю рот во второй раз, ничего не выходит. То же самое происходит и в третий раз. И только в четвертый раз мне удается что-то сказать.

— Можно ли поменяться с другой домработницей?

Я работаю во время каникул, но… Могу ли я работать в другом отделении?

Габриэлла никогда не понимала, почему вся семья Катанео живет в одном поместье, если они разделили его на флигели, по одному на каждого члена семьи. Главное здание достаточно велико, чтобы каждое крыло было эквивалентно огромной квартире. Для меня всегда было очевидно, что это вопрос безопасности. В Италии нет более безопасного места, чем Cantina Santo Monte. Но сегодня я молча проклинаю это. Неужели дьявол не может жить где-нибудь в другом месте?

— Шеф специально просил тебя, — невозмутимо повторяет она, и я чувствую, как разгораются мои щеки, ведь всем известно, что поддержание чистоты в доме — не единственная задача горничных Тициано.

Дьявол знал, что пока Габриэлла рядом, я буду в определенной степени под защитой. Блядь! Блядь! Не прошло и дня с тех пор, как моя подруга уехала, а он уже пользуется ее отсутствием.

— Я одинокая женщина, Луиджия. Это было бы неуместно. — Я пытаюсь, хотя и не думаю, что это что-то для нее значит. Служанки, которые практически из кожи вон лезут, чтобы застелить постель Тициано, только чтобы иметь возможность лечь в нее, тоже одиноки.

Господи! Почему мое сердце бьется так быстро?

— Все уже решено, — заверяет она, и я моргаю, растерявшись больше, чем когда-либо с начала этого разговора. — Я даю тебе два дня, чтобы привести свои планы в порядок.

— Привести в порядок? Что значит решено?

— Я поговорила с твоей мамой, она дала свое разрешение.

И этого достаточно, чтобы мой до этого расчетливо контролируемый тон полетел в воздух. Следующие слова я выкрикиваю:

— Что она сделала?

04

ТИЦИАНО КАТАНЕО

— Моя дорогая!