Золушка и Мафиози

— Я не знаю, — продолжаю я. — Мне кажется, что они уже слишком долго проходят в одном месте. — Я пожимаю плечами, зная, что это только еще больше раздражает Анну. Она ненавидит банальные жесты. — Может быть, я решу какое-то время проводить их в нашей крыле, — размышляю я, и вся кровь оттекает от лица моей свекрови.

Я улыбаюсь ей, прежде чем снова начать есть, наблюдая за ней лишь периферийным зрением. Ее рот открывается и закрывается, словно рыба в воде, но в конце концов Анна замолкает и обращает внимание на свою тарелку.

Найти свое место в Саграде в качестве чужака было нелегко, но я сделала этот выбор. Я выбрала Витторио со всем, что с ним связано, а значит, у меня не было другого выбора, кроме как научиться быть такой, какой должна быть его жена.

Последние несколько месяцев, сосредоточившись на адаптации, знакомстве с историей Саграды и даже зная, что, выйдя замуж за Дона, я заняла самое высокое положение в Ла Санта, я позволяла Анне продолжать вести себя так, будто это положение по-прежнему принадлежит ей.

По правде говоря, я не возражаю, чтобы она продолжала это делать, пока я учусь, но не думаю, что она осознает, что я знаю, что это место принадлежит мне. Если я решу перенести семейные обеды, они будут перенесены, потому что мое слово будет последним, а не ее.

Рафаэла бросает на меня благодарный взгляд, и я незаметно подмигиваю ей. Когда больше ничего не сказано, как будто все отрепетировано, все лица поворачиваются к Витторио, ища, практически умоляя его реакции, но мой муж не вмешивается.

Проходят восхитительно тихие минуты, прежде чем раздается еще один голос, и, к моей радости, это не голос Анны. Моя свекровь молчит. Нет. Моя свекровь молчит до конца ужина.

Наконец-то!

* * *

— Сэр? — Окликаю я, просовывая голову в кабинет Витторио как раз в тот момент, когда стрелка часов достигает девяти.

Он поднимает на меня свои голубые глаза и опускает их вниз по моему телу, одетому лишь в тонкий черный джемпер, и я делаю то же самое.

У его серой рубашки рукава подогнуты к локтям, а две пуговицы расстегнуты. Его волосы, как всегда уложены, и желание провести по ним рукой, потянуть за них, заставляет меня прикусить губу.

Мой муж прекрасен. Я вздыхаю.

— Входи, — говорит он, и я подчиняюсь, крепко сжимая коробку в руке.

Если бы на мне были трусики, все было бы испорчено.

Легко — недостаточно сильное слово, чтобы определить, как действует на меня этот мужчина. Спустя месяцы один его взгляд, это все, что мне нужно, чтобы растаять.

— Сейчас девять часов, — говорю я, хотя уверена, что он знает это не хуже меня.

— Иди сюда. — Витторио отодвигает стул, освобождая мне место между его телом и столом, когда я подхожу. — Я подумал, не появится ли сейчас тот мятежный дух, который овладел тобой во время ужина, — шепчет он, медленно проводя рукой по моему бедру.

На лице Витторио появляется довольная улыбка, когда его ладонь достигается по моему бедру и не находит там ткани, как он и ожидал.

— Я думал о том, как наказать тебя, если это случится, милая.

— Никогда, сэр, повиноваться вам — одно удовольствие, — заверяю я, и Витторио встает, его большая, собственническая рука тянется к моей шее и растекается по ней.

Его теплый выдох ударяет меня по щеке, и его присутствие и тепло завершают начатое его взглядом дело, делая меня влажной.

— Ты хорошая девочка, не так ли, любовь моя?

Слова касаются моих губ.

— Да, сэр.

Он улыбается.

— Может быть, я все же накажу тебя, милая.

— Как вам будет угодно, сэр.

— Хорошая девочка, правда, — говорит он и целует меня.

49

РАФАЭЛА КАТАНЕО

— Думаю, я приму твое предложение.

Я бросаюсь на пассажирское сиденье, чувствуя, что если бы я была мультяшкой, то из моих ушей сейчас шел бы дым. Тициано смеется и заводит машину, отъезжая от бордюра.

— Какое именно?

— То, где мы делаем что-нибудь такое, из-за чего Витторио снова нас изолирует.

— Так плохо?

— Клянусь Богом, я ненавижу этих женщин, — ворчу я. — Ты уверен, что наше повторное включение в рутину Саграды в гомеопатических дозах, это не очередное наказание, Тициано?

После того как мы дебютировали на важной свадьбе и были восстановлены на славных семейных ужинах, настало время отправиться на мероприятие только для женщин. Пяти минут было достаточно, чтобы я заскучала по изоляции. На самом деле я уже скучала по ней еще до того, как вышла из дома.

— Не совсем. Моя мама вела себя хорошо? — Спрашивает Тициано, на секунду отвлекаясь от движения.

— Настолько хорошо, насколько это возможно.

После не слишком деликатной угрозы Габриэллы несколько ночей назад моя свекровь была на грани вежливости, когда дело касалось меня. Возможно, она все еще замышляла для меня медленную и мучительную смерть, но делала это тихо.

С Габриэллой рядом со мной этот день был совсем не таким, каким планировали свадебную вечеринку элитные женщины Саграда, если бы не вмешался Тициано, но мне неприятен сам факт, что я нахожусь в одном с ними окружении.