Золушка из глубинки, или Хозяйка большого города

— Бог мой, — я прикрыла свой рот ладонью и почувствовала, как кровь застучала в висках. — Ничего не пойму. Как это было? Расскажите поподробнее! Как вы их нашли? Как вы узнали, что они собрались в этом доме? А если вам теперь будут мстить? — задавала я вопрос за вопросом.

— Дочка, зачем тебе это нужно знать? Ты моего внука носишь: тебе нервничать нельзя. Не думай об этом. Мои ребята сработали очень чисто. Какие ты хочешь подробности?

— Не знаю. Любые, — только и смогла я ответить.

Дочка, все эти подробности не для женских ушей. Я тебе еще раз говорю о том, что эта банда состояла из нескольких человек. Их больше нет — все сгорели. Сначала они уснули от пущенного газа, а потом мои люди подожгли дом, а бандиты превратились в головешки. Если больше нет этих людей, то нет и у тебя проблем. Ты пойми, теперь ты можешь жить спокойно. Правда, среди бандитов не было еще одного. Он почувствовал неладное и успел унести ноги. Мы выяснили, что он сбежал за границу. Даже если этот человек вернется, то он никогда к тебе не приблизится. Один в поле не воин. Этот тип укрылся на Кипре: вылетел в срочном порядке. Дочка, да не переживай ты так, он никогда тебе не помешает. Я сомневаюсь, что он когда-нибудь сюда вернется, потому что мои люди не дадут ему это сделать. За границей у него есть возможность еще пожить, а здесь такой возможности нет.

— Чем занималась эта банда?

— Все очень просто. Эти ребята заманивали иногородних девиц и продавали их в сексуальное рабство.

— Куда?

— Да мало ли куда. Живой товар всегда пользуется спросом. Так что, дочка, тебе повезло. После того когда почти вся банда была сожжена, мы подкинули кое-какую пищу для ума нашим правоохранительным органам. Наша доблестная милиция считает, что с этой бандой расправились конкуренты, и ищет постоянных покупателей, которые приобретали живой товар.

— А что, таких банд много?

— Намного больше, чем ты можешь себе представить.

Встав со своего места, я упала к ногам Льва Борисовича и принялась целовать его колени.

— Вика! Света! — путался он в именах. — Ты что творишь?! А ну-ка, встань с пола!

— Неужели мне ничего больше не угрожает?!

— Тебе ничего не угрожает!

— Лев Борисович, родненький ты мой. Господи, сколько же ты для меня делаешь! Сколько делаешь!!! Как же мне тебя отблагодарить?! Ты же меня как родную принял. Я родному отцу ни черта не нужна была. Ему вообще ничего, кроме бутылки, не нужно! Родной ты мой человек, ты меня из ада вытащил и поместил прямо в рай.

— Прекрати ползать на коленях!

Лев Борисович поднял меня и прижал к себе.

— В раю люди отдыхают, а тебе придется слишком много работать. С раннего утра и до поздней ночи. Ты не представляешь, как тяжело управлять корпорацией. Твоя жизнь станет нервной и бессонной. У тебя не будет времени даже на личную жизнь.

— Я не хочу личной жизни! Я сыта ей по горло, — рыдала я на груди у своего приемного отца. — Что в ней хорошего? Одни разочарования, боль и слезы, предательство и страх одиночества. Мне страшно возвращаться в те времена, когда я не помнила себя от бешенства и отчаяния.

— Ты сейчас говоришь так, потому что беременна и у ребенка нет отца.

— Это не имеет значения. Я буду говорить так всегда, потому что теперь я хорошо знаю, что же такое любовь. Это чувство не для слабонервных.

Знаешь, а ведь я после смерти любимой жены тоже закрыл свое сердце для любви. Как бы она ни пыталась туда пробраться, я ее не пускал. Я ее покупал.

— Покупал?

— Так легче.

— Легче?

— Для меня — да. Я платил за нее деньги и знал, что я никому ничем не обязан и могу попусту не растрачивать свои чувства. Продажная любовь не претендует на взаимность и не предъявляет никаких требований.

Я слегка успокоилась и заговорила, словно в тумане:

— Совсем недавно я хотела уйти в монастырь, а теперь мне в него совсем не хочется. Я приехала в Москву и была одной из толпы. Я в гордом одиночестве шла по улицам города и понимала, что мне некуда идти. Ты не представляешь, как это страшно. Такой огромный город, так много людей на улицах, а тебе некуда идти. Вокруг столько домов, столько светящихся ярким светом окон, а за этими окнами и за двойными дверьми живут люди, которым нет до меня никакого дела. Я была бессильна перед этими окнами, дверьми, людьми, перед идущей навстречу мне толпой и перед этим городом. А теперь у меня есть дом, отец, дело, которое станет смыслом моей жизни. Ты будешь гордиться мной, я тебе обещаю.

— Я тебе верю.

Отец вытер платком мои слезы и посмотрел мне в глаза:

— Только пообещай мне, что ты никогда не попробуешь наркотики.

— Обещаю. У меня не будет на это ни времени, ни сил, ни желания.

Отец учил меня всем тонкостям, хитростям и правилам игры в бизнесе. Мы сидели в его кабинете сутки напролет и даже ночью не уходили из корпорации. Я сидела за чужими столами, чужими компьютерами и слушала из уст отца характеристику каждого отдельно взятого сотрудника.