Золушка в отсутствии принца

Позволю же себе небольшой экскурс в историю. «Ведомственное» отнесение произведений фантастики к детской литературе в тридцатые годы дало толчок к появлению книг, авторы которых, с одной стороны, делали упор на занимательность и доступность (что неизбежно вело за собой и известное упрощение тех серьезных проблем, о которых писатели хотели поведать юным читателям, и создавало обманчивое впечатление легкости, с какой эти проблемы могли быть решены), а, с другой стороны — заметно снижали требовательность к художественному уровню — «дети, мол, не разберутся» (А. Бритиков). С этим было связано и появление в каждом втором научно-фантастическом романе героя-мальчика, случайно или «зайцем» (мотивировка была самая фантастическая) попадающего на борт корабля — подводного, подземного, космического или — благодаря своим незаурядным качествам — оказывающегося в эпицентре фантастических событий в самый ответственный момент («Тайна двух океанов» и «Победители недр» Г. Адамова, «Глубинный путь» Н. Трублаини, «Арктания» Г. Гребнева и т. д.). Этот герой, к вящему удовольствию читающих подростков, отличался невероятным умом, ловкостью, хладнокровием и (как с иронией замечал критик А. Ивич) мог любую задачу «выполнить так же успешно, как руководитель экспедиции, если задача патриотична». Короче говоря, это была — по словам того же критика — «условная и очень лестная» для ребят «схема того, как взрослые представляют себе идеального советского мальчика». Выдача желаемого за действительное даже при определенных положительных сторонах такого подхода (юный читатель мог обрести для себя пример в лице своего выдуманного «идеального» сверстника; стараясь ему подражать, воспитывать свой характер) не могла не быть способом односторонним, тем более, что у взрослого читателя, имеющего опыт общения с реальными мальчиками, подобный штамп мог вызвать лишь раздражение или — в лучшем случае — улыбку, что не способствовало поднятию авторитета НФ литературы. (В то время, как юный читатель, видя вопиющее несоответствие своих качеств с гипертрофированной «положительностью» книжного сверстника, мог обрести и комплекс неполноценности). Метод изображения «идеальных» детей в фантастике тридцатых-сороковых сохранился до настоящего времени, хотя и претерпел некоторые изменения. Наиболее ярко он отразился в творчестве В. Крапивина, который «в идеальном образе романтического мальчика-героя» (Ал. Разумихин) вывел этот тип еще на более высокий виток спирали, предоставив подобному герою практически неограниченные возможности — если герои Г. Адамова или Г. Гребнева совершали сравнительно локальные подвиги, то в повести В. Крапивина «Дети Синего Фламинго», например, двое бесстрашных ребят шутя и играя спасают от порабощения целую страну. Вполне понятно, что и сами идеальные герои Крапивина, и их великолепные подвиги вызывают читательские симпатии — завидная легкость в достижении своих целей объясняется спецификой «сказки». Даже критик В. Ревич настолько попал под обаяние героев повести «В ночь большого прилива», что вполне серьезно упрекнул О. Ларионову, что, дескать, целому человечеству в ее романе «Леопард с вершины Килиманджаро» «не пришла в голову… не слишком сложная мысль», до которой легко додумались юные герои В. Крапивина (в повести «В ночь большого прилива» эти герои целую страну опять-таки помогли вывести из тупика).

Важно подчеркнуть, что само по себе появление юных романтических героев в современной фантастике не содержит ничего «криминального», однако, если прокламируется: никакой другой центральный герой в фантастической и приключенческой литературе, в общем, и не нужен (эта мысль появилась в целом ряде статей), — то это теоретическое соображение, подкрепленное литературной практикой в лице того же В. Крапивина, вызывает возражение. Право на существование — по крайней мере, не меньшее — имеет и герой иного типа.

«Реалистическая фантастика» Стругацких (термин самих авторов) сознательно ориентирована как раз на этого «иного» героя. Придуманные романтические «сверхмальчики» с их невероятными подвигами, затмевающими дела взрослых, чаще всего были для Стругацких лишь объектом пародии. Достаточно вспомнить, например, что в главе повести «Понедельник начинается в субботу», посвященной путешествию по описываемому будущему и по сути дела являющейся развернутой пародией на все те штампы, что накопила НФ, возникают «несколько мальчиков с томиками Шекспира», которые, «воровато озираясь, подкрадываются к дюзам ближайшего астролета. Толпа их не замечала». А в повести «За миллиард лет до конца света», когда речь идет о чем-то совершенно невозможном — пришельцах, в устах героя звучит ядовитая фраза: «Напиши роман и отнеси в „Костер“. Чтобы в конце пионер Вася все эти происки разоблачил и всех бы победил…»