Золушки из трактира на площади

– Я готов! – Весь посмотрел ей прямо в глаза. – Я хочу служить своей земле, хочу защищать… – он чуть было не сказал «людей», но передумал, – всех от несправедливостей. И я знаю, что могу это делать!

– Только я прошу тебя, если будешь драться, будь осторожен! – попросила Бруни.

Мгновение Весь смотрел на нее с изумлением, а затем засмеялся, обнажая белые острые зубы и шлепая себя ладонями по коленкам.

– Ну… ты… скажешь тоже!.. – хохотал он.

– Что такого? – обиделась Матушка. – Разве полковник Торхаш не учил тебя драться правильно? А если учил, то и про осторожность должен был говорить!

Весь помотал головой. Пояснил, все еще посмеиваясь:

– С осторожностью люди дерутся… как бы одежку не попортить да рану не получить. А мы, если сцепляемся, о такой ерунде не думаем! Внимательным надо быть, опережать противника на действие, а то и на два вперед – этому меня Лихо учит. Но я могу обещать тебе, – он посмотрел на Бруни, – всегда брать верх над врагами!

Матушка вздохнула и отставила почти пустую тарелку. Прихватила кружку с подостывшим отваром, поднялась и направилась к лестнице. На последней ступеньке обернулась.

– Не всегда прав тот, кто побеждает, – сказала она. – Подумай над этим, Веслав Гроден из Черных ловцов!

* * *

Утро началось неожиданно.

– Прости меня, – попросил Весь, когда Бруни в праздничном наряде спустилась вниз и приготовилась вести его в университет.

– За что? – удивилась она.

– Я вчера не стал тебе говорить… уж очень ты была усталая!

У нее заныло в груди. Она молча смотрела на оборотня, даже не пытаясь угадать, какую дурную весть он сообщит.

– Я не видел господина Турмалина, – пояснил мальчишка. – Когда я пришел к его дому, люди разбирали крышу, которая обрушилась прошлой ночью. Тела жильца мансарды так и не нашли. Из того здания теперь всех выселят, а его само разрушат – в нем вот таку-ущая трещина до самого основания!

И он руками показал ее размер.

– А продукты? – недрогнувшим голосом поинтересовалась Матушка.

Что ж… Григо предупредил, что исполненное человеческое желание снимет с него оковы человеческого существования. Должно быть, он вернулся в прошлое, в тот прекрасный и юный мир, где любой мог встретить на лесной тропинке Пресветлую и поговорить с ней о жизни.

– Раздал… – коротко ответил оборотень.

Больше она ни о чем не спросила.

Они вышли на утренний морозец, держась бок о бок и двигаясь слаженно, будто были одной крови. Весь не кичился, не важничал, но, как парус, наполненный ветром, тянулся в сторону горизонта. Горизонта будущего, того самого, что раньше не чаял даже разглядеть.

У здания Военного университета маялись толпы абитуриентов и сопровождающих. Истеричные мамашки, визгливые тетушки, занудные дядюшки или опекуны, преисполненные гордости отцы, дающие последние наставления сыновьям, взволнованные горожанки, многодетные семейства ласурских крестьян, в характерных шляпах с полосатой тульей… В университет могли поступить не только дети белокостных. Здесь учились сыновья мастеровых, служителей церкви и представители других сословий, проявившие тягу к познанию или исключительные способности. Девиз университета: «Знание и сила – для себя и потомков, честь – только Родине!» говорил сам за себя. Многие выпускники этого учебного заведения, вой дя в его двери простыми людьми – вписали себя в историю родной страны, став приближенными к королевской династии, известными полководцами, государственными деятелями.

Учащиеся «черного» факультета кучковались в некотором отдалении от людских толп, на которые не обращали внимания. Чего не скажешь о последних, косившихся на оборотней с опаской, интересом или откровенной враждебностью. Для сохранения порядка в толпе прохаживались по двое королевские гвардейцы. Разноцветные мундиры мелькали тут и там – голубые с черным, синие с красным, красные с голубым. Статные как на подбор красавцы суровыми не выглядели, посмеивались, разглядывая мальчишек с румяными от волнения лицами, предавались собственным воспоминаниям о том дне, когда мать-отец-дед-опекун привели их к гранитному порогу, за которым начинался новый жизненный этап.

– Весь! – прозвучал звонкий оклик.

Оборотень дернул ухом на звук. К ним с Бруни подбежал уже знакомый ей сероволосый мальчишка – Рахен. В его странного, серебристо-серого цвета глазах плясали смешинки.

– Позвольте вас приветствовать, моя госпожа! – неожиданным баском сказал он.

Матушка, пытаясь скрыть улыбку, церемонно кивнула.

– В одну шеренгу ста-а-ановись! – перекрыл шум толпы звучный голос.

Через несколько мгновений ему вторили с разных концов площади. Наступившая сумятица напомнила Бруни голубиную стаю, вспугнутую неожиданным хлопком. Весь, взглянув на Матушку горящими от возбуждения глазами, помчался вслед за рванувшим к своим Рахеном.

Территория перед зданием университета была поделена на квадраты, образованные рядами из абитуриентов факультетов: командного и инженерного составов, военно-лингвистического, военно-экономического и сыскного. Черный факультет занял левый нижний угол площади.