Золушки нашего Двора

Ощущение полёта длилось недолго. Спустя мгновение Матушка и Кай оказались на палубе... его маленькой яхты, стоящей на причале в маленькой бухточке вдалеке от Вишенрога. Здесь было темно и тихо. Безлюдно.

— Спит наша ласточка, — прошептал принц, улыбаясь и отвечая на благодарные поцелуи Бруни, — ну ничего! Сейчас мы её разбудим. Постарайся не замёрзнуть, пока я всё приготовлю.

Он усадил жену на корме, спустя пару минут принёс ей кружку горячего вина с пряностями, а сам, как был, в расшнурованной рубашке, чёрных узких брюках и высоких сапогах, принялся ставить паруса, выбирать якорь и разворачивать яхту к выходу из бухты. Когда курс в открытое море был взят, он закрепил штурвал и скрылся в каюте внизу. Оттуда плеснул тёплый свет. Затрещал поленьями огонь, подкормленный заклинанием со свитка.

Бруни смотрела в чёрную воду, в небо, усыпанное мелкими радужниками звёзд и думала, как она любит всё это: и море, и стёсанные водой клыки скал на побережье, и свежий влажный ветер, легко бьющий по лицу, и свою страну, и свою семью, членом которой неожиданно стал самый настоящий принц. Или это она, наоборот, стала членом самой настоящей королевской семьи?

Из каюты поднялся на палубу Кай. Проверил курс, подошел к Бруни, присел перед ней на корточки, взяв её руки в свои.

— Хочу попросить тебя, родная...

Матушка, наклонившись, поцеловала его в лоб. Это лицо — светлое, строгое, спокойное навсегда отпечаталось на её неспящем сердце. Разве могла она отказать Каю в чём бы то ни было?

— В моей крови течет кровь Морингов, Владык Севера. При жизни матушки я был там с ней пару разу, и однажды она рассказала мне об обряде, который проводят двое, чтобы связать себя на всю жизнь. Мы с тобой поклялись друг другу в верности у алтаря Пресветлой, и эту клятву я не нарушу. Но я хотел бы, чтобы нас связал древний наговор Узаморских влюблённых... Если ты откажешься, я пойму...

Она покачала головой.

— Не откажусь, любимый! Что нужно сделать?

Кай поднялся.

— Подожди меня ещё немного...

Он ушёл вниз, а Бруни вновь смотрела в небо, ощущая совершенно противоположные чувства — бешено бьющееся сердце и душевный покой, ровный, как морской штиль.

Аркей вышел на палубу совершенно обнажённым. В звёздном свете он казался настоящим северным богом — широкоплечий, узкобедрый, тёмные буйные кудри в беспорядке разбросаны по плечам. Холода будто не замечал. Поставил на пол поднос с высоким узкогорлым кувшином. Звякнул охотничий нож, положенный рядом.

Принц выпрямился, посмотрел на Бруни. Пытаясь сдержать бешено бьющееся сердце, она медленно встала со скамьи.

Аркей поднял кувшин, дождался, пока супруга подойдёт к нему и положит ладони на его руки.

— Это вода из ледяных источников Узамора. Выливая, повторяй за мной...

Полотно безликих небес,

Саван серый земной,

Тепло весеннего солнца,

И холод покровов зимних...

***

...Сияние летних чудес,

И осени дух сырой,

Смеха детского колокольца,

Несчастий равную схиму...

Расклад у меня такой —

Судьбы змеиные кольца —

Все

Разделю

с тобой...

Короткие ночи Узамора полнились сиянием. В нём небо казалось серебристым, а вода — серо-стальной, блестящей, будто рыбная чешуя. Полярное лето не знало жары, но ему была знакома ласкающая прохлада, и её нежные ладони гуляли сейчас по обнажённой груди черноволосого мужчины, сидящего в лодке, держащего в объятиях белокожую хрупкую девушку и шепчущего ей слова древней клятвы.

— Ты согласна пройти обряд, Винни, сердечко моё? — спросил он, когда процитировал до конца.

Она, извернувшись, потёрлась щекой о его грудь. Взглянула снизу вверх огромными карими глазами, так напоминающими ему оленьи.

— Это же будет навсегда, да, Ронни?

— Да, любимая! Когда я смогу просить у князя твоей руки без опаски получить отказ, мы лишь подтвердим нашу клятву у алтаря Пресветлой. А пока будет так...

— Будет так... — эхом повторила она. — Ты мой, Ронни?

— Твой! Только твой! Навсегда! А ты моя!

От её поцелуев, лёгких, как ветер, по его коже бежали мурашки. Он был старше, и потому справляться с собственными желаниями ему было сложнее. Особенно когда она лежала вот так, позволяя его рукам почти целомудренно гладить её.

— Ты же знаешь, как проводится обряд? — спросил он.

Она молча села и доверчиво потянула шнуровку платья.

У Атрона зашлось сердце. Как бы он ни хотел сделать Рэйвин своей, преступить это доверие не мог. А она, воспитанная суровым отцом, была как дитя — невинна и раскрепощена одновременно. Ей и в голову не пришло, что за его желанием провести обряд может последовать что-то ещё... Должно последовать что-то ещё! Иначе не может быть между мужчиной и его женщиной под небом, подобным аметистовой друзе, на воде, напоминающей чешую рыбы-солнца!